сплю. Подымаюсь, обычно, когда еще солнце не встало. Просто у вас так спокойно,... так хорошо, вот я и заспалась.
— Ничего, красавица! Выспалась, и ладно. Позавтракай вон, мы тебе оставили. Хлеб с молоком под рушником.
— Я поем, спасибо!
— А потом в баньку милости просим. Я уж натопил.
— Не-ет, дя... ой!... Миха. Мне домой надо, а я еще и корзинку не насобирала.
— Погодь с этим. Старшой ушел к твоим с утра. Вернется скоро. Авось договорится.
— О чем?
— Опосля узнаешь.
Машенька поела и привычно принялась за дела. Никто не просил ее ни о чем, но она сама и квашню на пироги замесила, и белье братьев замочила, и пылюку из углов повыметала. Братья работали во дворе и девушке не докучали. А затем вернулся Потап. Все тут же собрались в избе.
— Ну что там бабушка с дедушкой?, — взволнованно спросила Маша, — Ругаются на меня?
— Продали они тебя, как корову, Машенька. Ты уж прости за резкость. Денег им дал, чтобы дом поправить, теленка купить, да работницу в деревне нанять. Они и рады. Так что можешь теперь жить с нами. Нам хозяйка ох как нужна! А ты девушка ладная, красивая, работящая. И по нраву нам сразу всем пришлась. Будем тебе братьями названными. А если кто из нас тебе полюбится, то и жениться готовы. Без баловства. Остальные не в обиде будут. Не обидимся и если уйти захочешь. Денег тебе дадим, с работой хоть в селе, хоть в уезде поможем. Да и угол справим. Так что? Остаешься? Или...
— Конечно останусь! Вы тоже мне сразу понравились. Буду вам сестрицей и хозяйкой в доме.
Так и зажили они вчетвером дружно и счастливо. Братья накупили ей одежды разной: новой, яркой, необычной. Сарафанчиков веселеньких — один короче другого. Наверное потому таких коротких, что она сама им как-то сказала: «Я в длинном не привыкла ходить». Накупили чулочков, какие она только на картинках в журналах у братьев видела. Но самыми чудными были новые панталончики. Совсем маленькие, без ножек, попу едва прикрывали. Было даже несколько таких, что сзади только веревочка, а спереди — треугольничек из ткани. А какие были ночнушки! У Машеньки раньше ночнушек не было, голенькой спала, а вот бабушка их носила. Но толстые, длинные. А эти... Короткие, легкие, как перышко и совсем прозрачные. Братья видели, как эти ночнушки ей нравятся, и всегда радовались, когда Машенька приходила в одной из них пожелать им спокойной ночи.
В общем 3 медведя, как называла их Маша, души в ней не чаяли. Заботились о ней, сладостями и обновками баловали, тяжелую работу делать не позволяли, оберегали... Даже когда она в баньку ходила, и то они всегда за ней в окошко поглядывали. Наверное следили, чтоб не ошпарилась, не обожглась... Жила девушка, как у Христа за пазухой, почти не ведая забот. 2 вещи только ее беспокоили. Во-первых, некому было помыть ее писечку (братьев попросить она стеснялась, а сама не могла). И во-вторых, мучил ее вопрос. Стоило ей появиться в любое время перед любым из 3-х медведей, как на штанах у них мгновенно вырастал бугор, а на лбу выступала испарина. Уж не заболели ли они?
И вот как-то раз набралась она смелости и подошла к Потапу.
— Потапушка, а что это за шишка у тебя спереди появляется всегда? И у братьев твоих тоже? Я волнуюсь очень. Не недуг ли это?
Старший поперхнулся и ответил не сразу.
— А ты сама не знаешь?
— Нет. У дедушки такого не было.
— И хорошо, что не было. А то неизвестно, что бы сейчас с тобой было... Это не шишка, Машенька. Это мужской орган такой. Как рука или нога, только он прикрыт обычно штанами. Обычно он маленький, но когда мужчина видит девушку, которая ему нравится, то этот орган растет, увеличивается сам собой и становится очень твердым.
— И... зачем это?, — спросила Машенька с таким недоверием, словно ей рассказали небылицу, что, мол, Луна — это огромный каменный серый шар, который сам по себе крутится в пустоте без воздуха.
— Если девушка нравится, если мужчина ее любит, то он хочет доставить
