Нежась в роскошном мраморном бассейне, я с удовольствием вспоминал прошлую ночь и нежный шепот Кагами утром: — Мой господин, я буду мечтать еще об одной ночи с Вами.Хм, шайтан побери, а ведь приятно чувствовать себя богом секса для такой красотки. Но проводить ночи только с одной было бы крайне глупо. У меня ведь есть еще 107 прекраснейших девушек со всего мира. И каждая будет делать то, что я ей скажу. Хм, почти каждая, поправил я себя. Эта загадочная Хюррем... Надо бы укротить дикую кошку, заставить лизать мои руки. Ну и не только руки.***Ну и подземелье, бр-р-р. Темно, сыро, эхо шагов разлетается по всему коридору.Уродливый палач, криво усмехаясь, наконец-то подошел к одной из дверей: — Ваше высочество, злодейка, посмевшая поднять руку на наместника Аллаха на земле, в этой камере. Хотите, я буду ломать ей пальцы, а вы посмотрите? Или вы сами хотите в этом поучаствовать? — Сам. Отдай ключи и иди в свою коморку, и чтоб не смел мне мешать, понял?Палач испугано закивал головой и смылся от греха подальше. Ржавые двери с громким скрипом открылись, и я очутился в темной коморке, где единственным источником света было маленькое окошко под потолком. Я вставил факел в кольцо и, наконец, увидел ту самую Хюррем. Зрелище меня крайне разочаровало. Тонкая тень, в грубом рубище и спутанными рыжими волосами, которые закрывали ей лицо. Тонкие запястья были скованны тяжелой цепью. — Встань. — Не хочу, — сказала преступница и вызывающе расхохоталась.Я подошел и рванул ее за волосы так, чтоб увидеть ее лицо: — Встань, мерзавка.Лицо, открывшееся моему взору, поражало молодостью и красотой. Огромные зеленые глаза, пухлые чувственные губы, россыпь веснушек на маленьком изящном носике и нежных щеках. Не в силах сдержаться, я наклонился и поцеловал ее.Проклятье, укусила меня! Прижав шелковый платок с окровавленной губе, я швырнул ее на пол и усмехнулся: — Дикой кошечке нужен особый подход. Ничего ты еще будешь умолять на коленях, чтоб я трахнул тебя.Уходя, я слышал, как позади льется дерзкий смех...***На следующий день стража привела Хюррем в специально оборудованную по моему приказу комнату. Они приковали ее руки к кандалам в стене и ушли. Девушка заметила меня и вызывающе улыбнулась. — Что, не смог меня взять сам, так полагаешься на эти железки? — Нет, моя львица, я всего лишь покажу, как усмиряют таких диких как ты: пряником и плетью.Я осторожно размотал кнут и слегка ударил. Рубище порвалось, обнажив плоский белый живот с тонким порезом. — Какая у тебя красивая кожа, какой прелестный живот. Интересно, а грудь так же хороша? — два несильных удара и большая упругая белоснежная грудь с задорно торчащими темно-розовыми сосками предстала моему взору. — У тебя прекрасное тело, даже несмотря на следы от кнута. Хотя, тебе, кажется, это наоборот нравится. — еще несколько ударов и от ее рубища остались жалкие клочья, не прячущие ослепительно красивого голого женского тела. Какие круглые бедра, стройные ноги, крепко сжимающиеся под моим жадным взглядом. — Думаешь, я хочу тебя? Да ты ничтожество, — даже обнаженная и израненная, Хюррем продолжала смеяться. — скоро это ничтожество станет для тебя богом, — усмехнулся я. — А теперь позволь мне приступить к следующему этапу твоего укрощения.И, как бы она не сопротивлялась и брыкалась, приковал ее ноги кандалами и завязал лентой рот. — Извини, кошечка, но твои своенравные ножки могут только помешать. Так же как и твои крики от наслаждения.Какая же она красивая, особенно такая, распятая, с широко расставленными ногами, с горящими от гнева глазами.Я взял кнут и кнутовищем провел по ее груди, избегая чувствительных сосков, опустился по животу и замер возле клитора. Рука скользнула между ног и два пальца вошли в ее щель. — Ты такая горячая. Ты можешь кричать сколько угодно, смеяться и
