забрались в меня и щекотали меня там.
— Ты с родаками ебешься? — спросил он ни с того ни с чего, просовывая в меня пальчики все глубже.
— Ты что! — изумилась я не столько его предположению, сколько самому этому слову — такому грубому, но точному и возбуждающему. Я часто говорила его вслух, когда была одна, но никогда не слышала от такого маленького мальчика. — С чего ты взял?
— Не знаю. Просто мы ебемся, я думал, и вы тоже.
Вот это да!
— Я не поняла, Сережа. Ты что, с родителями сексом занимаешься?
— Да. И я и сестра. Но ее сейчас нет, она в лагере. Я думал, вы тоже. Хочешь мне подрочить? — непринужденно предложил он.
— Сережа, мне больно.
Я сжала ноги, не пуская его пальцы дальше. Он медленно вынул их из меня.
— Возьми мой хуй, — попросил он. И это слово на меня действовало также. Я чувствовала, что его писька уже торчит, что он возбужден по-взрослому, и то, что он сказал о себе и родителях, может быть правдой. Все это вместе на меня действовало тоже возбуждающе, ошеломительно возбуждающе. Я потрогала под водой его член. Он был твердый, острый, как мой указательный палец.
— Ну давай, давай, — сказал он мне на ухо, перебирая в воде ногами и глядя сверху на мои кулачок, в котором я сжимала его писю под водой. Я стала ее мастурбировать.
— Скажи: хуй, — попросил меня Сережа.
— Хуй.
— Я дрочу твой хуй, — сказал он.
— Дрочу твой хуй, — повторила я, жутко возбуждаясь от своих же слов.
Но нам помешали. Меня окликнул папа. Я оглянулась и увидела, как они с тетей Ирой идут к нам, взявшись за руки, и какие они оба красивые и веселые.
Глава 2
Вечером мы все вместе были в кафе на берегу моря. Взрослые пили вино, разговаривали, танцевали, а мы с Сережей пили сок и болтали, а все время думала о том, что он сказал мне там, в море. Интересно мне было — как это они занимаются сексом все вместе? Что делает Сережа? Неужели трахает свою маму? Я представляла это, и у меня становилось холодно в животе. Но спросить я стеснялась, а Сережа об этом больше не заговаривал.
Из ресторана мы спустились на берег. Было уже темно. В воде виднелись головы купальщиков и дрожала лунная дорожка. Было темно, тихо, только море шумело, почему-то даже музыка не раздавалась. Взрослые пили вино из бутылки, передавая ее друг другу.
— Будем купаться? — спросила тетя Оля.
— Конечно, — ответил папа.
Мы дошли до лавочки.
Тетя Оля сняла через голову платье. Оказалось, что у нее под ним ничего не было. Без платья она казалась совсем черной от загара.
— А вы, молодые люди, — обратилась она к нам, — купаетесь или одежду сторожите?
Мы тоже стали раздеваться. Взрослые о чем-то негромко переговаривались, вдали медленно плыл яркой освещенный теплоход.
Мы долго плескались в теплой воде, не видя друг друга. На этот раз Сережа держался ближе к родителям. Я заплыла далеко в море и долго лежала на спине, глядя в небо. Мне было очень хорошо. Купаться в темноте — это здорово, особенно голышом.
С моря мы пошли в магазин, где взрослые купили еще вина. Магазин работал допоздна, и в это время тут почти никого не было. Продавщицы смотрели телевизор. Работал кондиционер. Было светло и пусто. Мы снимали квартиру в соседнем доме, на втором этаже. У подъезда стоял наш Ленд Крузер.
— Вы поднимайтесь, а я машину отгоню на стоянку, — сказал папа.
— А доедешь? — спросила тетя Ира. — Ты ведь выпил.
— Тут рядом. Лена, поедешь со мной?
Мы с папой сели в джип и поехали вокруг дома. Стоянка была недалеко, за рынком, но ехать туда нужно было дворами. Папа ехал медленно, аккуратно, он всегда ездит очень аккуратно, когда выпьет.
Со стоянки мы шли в полной темноте. Я держала папу за руку. Мы разговаривали о дяде Сереже и его семье. Только теперь я почувствовала, что папа здорово пьяный. И как он только ухитрялся машину вести! Он вдруг заговорил о том, что в семье дяди Саши практикуется инцест, знаю ли я, что это такое?
Я ответила, что
