обнажённому аккуратному пухленькому животику. И, надо сказать, с большим трудом удержался, чтобы не запустить руку ей в трусики. Вместо этого я провёл рукой по её бедру и облапил её за задницу, сжав ладонью упругую булку ягодицы так, что мама опять ойкнула. Мой член просто разрывало от желания.
Мама упёрлась руками мне в грудь, силясь меня оттолкнуть.
— Мама... — раздражённо шепнул я и больно дёрнул её за волосы.
Она уже готова была расплакаться. Нет, истерика нам с ней сейчас была совершенно ни к чему. Я отвесил ей звонкую пощёчину. На её щеке заалел след от моей ладони.
— Игорь... — захлюпала она носом, — я же твоя мать...
Я отпустил её волосы. Совершенно неожиданно и совсем не кстати в голову пришла трезвая мысль, окатившая меня, как ледяной водой из ведра. Господи, да что я делаю? Мне стало не по себе. Подонок!
И в каком-то прорыве раскаяния я обнял её, мою маленькую хрупкую мамочку, крепко прижимая её пухленькое дрожащее тельце к себе. На какой-то момент мне стало невыносимо жалко её и чертовски стыдно. Вот, мудак, блин, вообще крыша поехала! Одичал тут совсем что ли? Я гладил её по волосам и шептал на ухо нежные слова, просил вроде прощения, гладил по взъерошенным волосам. А мама, как-то сразу снова обмякнув в моих руках и обняв меня руками за шею, сотрясалась в рыданиях, уткнувшись лицом в мою грудь. Она тоже что-то горячо шептала мне и с немалым удивлением из её почти бессвязных слов, прерываемых всхлипами, я понял, что она тоже просит прощения. За то, что, мол, из за них с отцом я попал в такую дыру... Она жалела меня! Я готов был упасть на колени перед ней и вымаливать прощение.
Наверное, лучше бы ей сейчас было уйти, и скорее всего ничего бы уже не было. Никогда. Вряд ли бы я когда-нибудь решился на подобное ещё раз. Но она не ушла.
Дальше всё вышло само собой. Уже без всякого злого умысла с моей стороны.
Я долго вот так утешал её, гладил и целовал её волосы. Её большие груди были тесно прижаты к моей груди, я даже чувствовал её соски! Я и не заметил, что уже покрываю поцелуями её голые плечи, шею, мокрое от слёз лицо... Очнулся только, когда вдруг осознал, что снова прижал мать к стене дома и целую её в солёные от слёз губы, а мои руки уже совсем не по сыновьи сжимают её ягодицы. В глазах матери стояли страх и печаль. Мой член каменным столбом упирался ей в живот. Но она не отталкивала меня, позволяя себя целовать и трогать, но и не отвечала на мои ласки.
Я отпрянул в сторону. Выругался. Плюхнулся на лавку. На мать я не смотрел, мои уши и без того горели от стыда.
— Мама... Иди домой!, — глухо выдохнул я.
Но она опять не ушла. Она подошла ко мне и её рука нежно погладила меня по волосам.
— Бедный мой мальчик., — со слезами в голосе прошептала она, — бедный мной.
Я раздражённо тряхнул головой. Чертовски хотелось ей нагрубить. Будто это она была в чём-то виновата.
— Мама, иди домой, я сказал!! Те, что мало!? — уже совсем грубо рявкнул я, — завтра с базы вызовем катер и езжайте отсюда!
Но она снова положила свою руку мне на голову.
— Игорь, я не обиделась. Правда. Ты ни в чём не виноват, — медленно проговорила она чуть не плача, — У меня и так дома без тебя сердце разрывается!! Пожалуйста, не злись на меня!!
Не знаю, откуда теперь во мне вдруг появилось вот так ниоткуда столько злости к ней. Пять минут назад готов был в ногах у неё валяться и молить о прощении, а теперь она меня буквально раздражала. Я с трудом сдерживался, чтобы не нагрубить ей.
Но похоже на самом деле я злился на себя. И как всегда эгоистично переносил свои обиды на неё.
Я закрыл лицо руками и громко выругался:
— Мам, лучше уйди!! — никогда раньше не позволял себе ругаться при ней.
Но неожиданно я совершенно ясно понял, почему меня так душит ... злость. Всё было очень просто. Я снова хотел её. И в душе я уже чертовски жалел о своём
