шалабан мне стукнешь, а если не угадаешь, стукну я тебе... давай? Спорим на шалабан?
— Спорим... только спорим не на шалабан. Давай так: если я угадаю, я тебе в попку первым вставлю, а если я не угадаю, то первым вставлять будешь ты... согласен?
— В жопу? — переспросил Никита, и по тому, с какой интонацией он это произнёс — уточнил-проговорил — Андрей окончательно понял, что всё у них сейчас будет... то есть, будет всё то, что было ночью... класс!
— В попу, Никита! В попочку... — Андрей, поправляя Никиту в выборе слов — вожделённо глядя Никите в глаза, легонько хлопнул Никиту по ягодицам, почувствовал, как ягодицы от его несильного шлепка сочно вздрогнули, колыхнулись из стороны в сторону. — Согласен?
— А если я скажу тебе «нет»? — в Никитином взгляде мелькнуло любопытство, смешанное с долей совершенно мальчишеского лукавства. — Если я не соглашусь, ты что — будешь меня насиловать?
— Ни в коем случае! — Андрей изобразил на лице гримасу полного неприятия такого сценария. — Насилие, Никита, не мой профиль... да и потом: зачем мне тебя насиловать? У тебя что — есть веские основания, чтоб сказать сейчас «нет»? То есть, ты можешь, конечно, от секса отказаться... а — зачем? Ну, откажешься ты... допустим, ты скажешь мне «нет», и — кому и что ты докажешь своим отказом? — Андрей, глядя Никите в глаза — предвкушающе тиская его попку, улыбнулся. — Короче, Никита... если хочешь узнать, экстрасенс я или не экстрасенс, соглашайся на моё условие! Я же вижу... — Андрей, дурачась, заговорил глухим голосом, чуть растягивая слова, — вижу... я вижу, Никита, что тебе сейчас очень приятно... тебе сейчас клёво... тебе кайфово — я это вижу и даже чувствую, но есть на твоём пути к дальнейшему — наивысшему — блаженству одно небольшое препятствие... и даже не препятствие, а так — маленькое недоразумение, возникшее из детского непонимания, и хотя оно тебя не очень волнует и, в общем и целом, практически не напрягает, тем не менее... тем не менее, ты хотел бы знать, как совместить тебе то, что тебе кажется несовместимым... я могу объяснить тебе это, Никита... и мы устремимся туда, где царствует упоительный, никем и ничем не омрачаемый кайф... ты согласен, Никита?"Да» или «нет»? Отвечай — и я отвечу тебе на твой вопрос... итак, Никита: «да» или «нет»?
Андрей дурачился — откровенно, по-мальчишески дурачился, лёжа под Никитой, и в этом тоже был кайф, совершенно невозможный с Сашей, умевшим технично трахаться... трахался Саша классно, а говорить с ним Андрею было не о чем... и уж тем более было бы неуместно вот так дурачиться! А с Никитой это было и уместно, и естественно — с Никитой хотелось и говорить, и дурачиться, и прикалываться...
— Отвечай, Ники-и-та... — пропел Андрей, глядя смеющимися глазами в глаза Никиты.
— Не-е-т! — со смехом протянул Никита, подражая Андрею.
— Не-е-т? — словно эхо, тут же повторил Андрей. — Ты сказал сейчас «нет»? Ты дурак, Ники-и-та...
— Да-а-а! — не дослушав Андрея, со смехом протянул Никита, перебивая Андрея — так же явно дурачась, глядя на Андрея смеющимися глазами.
— Что означает твоё «да», Никита?"Да» — ты дурак? Или «да» — ты согласен?
— Или «да» — ты согласен? — словно эхо, повторил Никита, и Андрей, поняв Никитину игру, невольно улыбнулся... когда-то — в детском оздоровительном лагере на берегу тёплого Черного моря — он, Андрей, точно так же повторял слова вслед за мальчиком из города Сургута, который от него, от тринадцатилетнего Андрея, безуспешно добивался взаимности: они сидели в беседке, и мальчик, который был на год или даже на полтора старше Андрея, почти что открытым текстом уговаривал Андрея «попробовать», а Андрей, на тот момент ещё не имевший никакого опыта и потому не знавший, как ему быть, не говорил ни
