солнца песчинки замерли. Все затихло в воздухе. Даже не устающие никогда волны перестали шуметь.
Медуза улыбнулась: она видела и понимала, что с ним происходит. Ей уже захотелось с ним поиграть в эту смертельную игру, хотя она и знала, чем все закончиться. Она откинула голову назад. Было видно, как едва видимые голубые жилки доверчиво пульсировали на ее нежной шее.
— Возьми ее, — сказала она.
Она спокойно ждала, а ее змеи ядовито шипели и метались.
Но смертельного удара не последовало. Ее лица легко коснулись теплые сильные пальцы.
— Ты красивая, — сказал Персей.
Женщина, чуть улыбаясь, приоткрыла рот, и юноша погладил ее по губам.
«Теперь ты мой», — удовлетворенно подумала она.
День устал и как-то незаметно исчез вместе с утонувшим в море солнцем. Черная южная ночь, быстро пришедшая на смену желтой жаре и яркому белому свету, покрыла весь мир темнотой и загадкой. Красный лунный диск на черном бархатном небе напоминал зловещий глаз бога войны. Ночь наполнилась загадочным шорохом и таинственным, леденящим душу, шепотом. Вначале это было неясное тихое шептание, но оно усиливалось, и вскоре неразборчивый гул превратился в человеческие голоса. Голоса звучали все отчетливее, они перебивали друг друга, звали, проклинали, плакали и стонали: «Люби меня!... Проклинаю!... Ненавижу!... Пожалей!... Не убивай!... Отпусти!...»
Это ужасное многоголосье неслось от каменных неподвижных фигур.
— Что это? — спросил Персей.
— Все они оживают ночью, — ответила Медуза и спокойно продолжила, — но они не могут выйти из своих каменных тел.
Юноше стало страшно от этих голосов.
— Когда же они прекратят разговаривать?
— Утром... Когда первые лучи солнца коснуться поверхности моря и их застывших тел.
— Ты не боишься их, — спросил он, почему-то понизив голос.
— Нет... Чего боятся?... Они неживые, — она улыбнулась.
— Тебе не бывает страшно? — Персей оглянулся по сторонам.
— Я привыкла. Они здесь так давно, что мне кажется они здесь вечно.
Звездное вино любви расплескалось по небу, даря ночное забвение, ночные мечты, ночные грезы и ночную страсть, затаившуюся и затихшую жарким днем. Страсть тихо входила в сознание и тело и завладевала ими; она ждала, когда существо ослабеет и на помощь ей придут темные извращенные ночные фантазии и назойливо-навязчивые ночные образы.
Юноша и женщина лежали на берегу, и горячий мягкий песок был их любовным ложем. Откуда-то издалека пыхнуло остатками дневного жара.
— Персей, — сказала женщина, — я хочу быть сегодня твоей пленницей.
Она расслабилась и полностью отдалась на волю героя. Персей слегка наклонился и поцеловал ее. Змеи даже не зашипели.
Черная ночь пьянила и обольщала, как ведьма, как колдунья, как прекрасная гетера.
Она коснулась губами его груди, и ее язычок начал облизывать его соски. По телу юноши пробежала дрожь от непривычного удовольствия, он почувствовала жар и легкий озноб и, открыв рот, выдохнул горячий воздух.
— У меня еще никого не было...
«Значит, я у тебя буду первой... а ты у меня будешь последним», — с легкой грустью подумала Медуза.
Морские волны, чуть шипя, пытались дотянуться до них, но не могли.
Он начал ласкать ее грудь, сжимая руками. А она, забыв обо всем на свете, лежала, чуть постанывала и говорила: «Еще... еще... я хочу еще... «. Он, раздвинув и подняв ее ноги, начал медленно и неумело, но с большим желанием проникать в любовницу. Она стонала от получаемого удовольствия и чуть трепетала в его руках. Этот момент был одним из самых запоминающихся и приятных моментов в ее жизни, и казался тем долгожданным, которого она так много ждала. Она хотела, чтобы это продолжалось как можно дольше, ей хотелось, чтобы Персей входил глубже и глубже, быстрее и быстрее. И ее желание сбывалось: его
