движения стали сильнее, громче стали постанывания и любовные хлопки.
Ей так страстно захотелось открыть глаза и взглянуть на своего любовника, но, едва она собралась это сделать, как он вошел в нее так глубоко, что она вскрикнула и напряглась. Этот крик был криком от боли, еще сильнее возбудившей ее. Его руки потянулись вверх и сжали ее груди, и Персей в очередной раз глубоко в нее вошел. Затем он это делал вновь и вновь. И вновь и вновь ей было безумно больно и приятно. Повторив это еще несколько раз, он перешел на ритмичный темп. Вскоре она поняла, что сейчас кончит.
— Я люблю тебя, Персей...
— Я тоже люблю тебя...
Под его безумным натиском она уже изнемогала и знала: еще чуть-чуть и для нее наступит несравнимое блаженство. Никогда прежде Медуза не занималась такой сумасшедшей любовью, никто из ее партнеров не смел себе такого позволить. И только Персей входил в нее, как животное, дикое и неприрученное. Юноша гладил ее плечи, шею, спину, талию. Она почувствовало, как внутри нее стало мокро. Его поцелуи стали спускаться по подбородку, шее, груди к животу. Он перекинул через свою голову одну ногу женщины, поставив ее на четвереньки и подтянув к себе. Его грубые, неумелые, неотработанные движения доставляли ей большее наслаждения, чем любовная встреча с опытным Посейдоном.
Море слегка штормило, и, казалось, оно сердилось, ревновало и мучалось в бессильной злобе.
Юноша двигался так быстро, что она стала кричать во весь голос и от страха, и от блаженства. Внутри него жаркая темная энергия уже клокотала и вот-вот собиралась выйти. По его телу текли капли пота. И вдруг он почувствовал молниеносную сладость, это ни с чем не сравнимое наслаждение, которое словно остановило время, хотя и продлилась всего лишь долю секунды. Запыхавшись, он опустошался на удовлетворенную им женщину и тяжело задышал.
— Я хочу, чтоб мы всегда были вместе...
— Так и будет...
А потом они лежали расслабленные на песке, старались отдышаться. В ее жизни еще не было такой дикой страсти. Даже с богом моря она не получала такого удовольствия. Персей страстно шептал ей:
— Ты обожгла мою жизнь страстью, напоила меня солнцем своих прекрасных губ, утолила голод моего жаждущего тела, научила говорить языком любви, наполнила душу теплом своего сердца.
Морские волны все так же пытались дотянуться до них, но уже лениво и нехотя. Ночное небо таинственно перемигивается звездами. Одна серебряно-желтая звезда вдруг побежала по небу, чуть приостановилась и, ярко вспыхнув, исчезла за линией горизонта. И снова в ночной тиши воцарилось царство мерцающих и о чем-то шепчущих ее серебряных сестер.
Медуза заснула. Змеи на ее голове успокоились и лежали, почти не шевелясь, лишь иногда какая-то из них резко поднималась, но все вокруг было тихо, и она успокаивалась и вновь опускалась.
Персей протянул руку к голове спящей и легко отвел двух змей, упавших на лицо. Змеи уже привыкли к нему, и позволяют себя гладить, а губы Медузы слегка вздрагивали — она улыбалась во сне. Что ей сниться? Олимп с богами? Люди, желающие ее смерти? Или возлюбленный, с которым ей никогда не встретиться взглядом?
Сейчас она доверяла Персею жизнь, и знала, что он не воспользуется ее беззащитностью и не возьмет ее драгоценность — ее голову, ведь он любит ее.
Дни шли за днями, даря и изнывая от желтой жары, яркого белого света и томительного ожидания. Одна ночь, переждав день, сменяла другую, тоже даря звездную темноту, шепот статуй, сильную страсть и ненасытную любовь. Время, казалось, замерло и не двигалось.
Однажды днем Персей ... сидел на берегу и молча сосредоточенно пересыпал сухой пыльный песок из одной руки в другую. Желтые золотые песчинки медленно и потихоньку высыпались обратно на берег. Но он снова зачерпывал и снова сосредоточенно пересыпал теплый песок. Вскоре это ему наскучило, и он уже
