не просто хочу, а — еще как хочу! хочу! — и, как видишь, я этого не скрываю... ну, смелее! не бойся... и не стыдись... «двоим лучше, нежели одному... Ибо если упадёт один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадёт, а другого нет, который поднял бы его. Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?» — слышишь? слышишь, как бьётся моё горячее сердце? никогда не спрашивай, по ком звонит колокол... давай, подставляй свою попку, и мы... мы приколемся с тобой всерьёз, по-настоящему, — МЫ ПРИКОЛЕМСЯ, ЧТО МЫ ЕСТЬ...
у-у-у, какая она у тебя классная! ноги... ноги раздвинь... да, вот так! правильно, ноги, полусогнутые в коленях, мне на плечи, и... тихо, тихо! главное, ты не дёргайся — лежи спокойно... что я делаю? ничего я не делаю, — я смотрю, как твой стиснутый входик, обрамленный длинными волосами, конвульсивно сжимается в ожидании... вообще-то, я люблю, чтоб очко было безволосым, и волосы мы потом тебе повыщипываем, но это — потом; а сейчас... нет, это совсем не обязательно — выщипывать волосы, — всё это, как говорится, на любителя, и если ты не захочешь... ты чего вздрогнул? щекотно? это оттого, что я коснулся головкой члена твоих торчащих волос... да, едва коснулся, едва-едва — как дуновение ветра... вот, а теперь... теперь — ты чувствуешь? — обнаженная моя головка упёрлась в твоё туго стиснутое, на воронку похожее нежно-коричневое очко... не напрягайся! говорю тебе, не напрягайся... ну, и что с того, что ты девственник? все мы когда-то бываем девственниками... что ты говоришь? на стиснутый входик что-то давит? это не «что-то», а залупившаяся, бордовым жаром пышущая головка моего до боли напряженного члена, — это член мой замер в преддверии, и вместе с ним в предвкушении замер я... говоришь, что ты девственник — что ни с кем и никогда? ну-да, анальный девственник, — так говорят, если парень очко своё никому еще не подставлял... может, поэтому я и медлю, что ты — целочка? нет-нет, ты не напрягайся... и — не бойся... говорю: не бойся! не ты первый — и не ты последний... да, именно так: «что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем», — нет ничего нового под солнцем, и мы... мы, может, не лучше других, но и не хуже, хотя — что нам другие! какое нам дело до других? твои ноги разведены, и половинки твоей задницы-попы гостеприимно распахнуты, — мальчик мой замер у врат прекрасного, как сама юность, храма... поехали? то есть, как это — куда? в страну вечного наслаждения, благо в эту страну не нужны никакие визы... о, какая тугая, какая горячая норка! тихо, тихо... не дёргайся! — я уже там... спокойно, мой мальчик, спокойно, — ещё никто никогда от этого не умирал... господи, какое же это восхитительное ощущение! какой это неописуемый, непередаваемый кайф — чувствовать членом горячую, туго обжимающую дырочку пацанячей задницы... всё-всё, я уже там... весь, весь там, — видишь, всё получилось! а ты боялся... любимый... не торопи... не торопи меня, — ты же видишь, что я и так не стою на месте... о, я уже в пути — в огнедышащей пустыне, и пот... жаркий пот заливает мне глаза, — ооооооооо... какой это кайф!... какой невообразимый, не передаваемый словами кайф... кайф, граничащий с болью... да, поначалу бывает немного больно, но это — сладкая боль, и ни один человек от боли этой еще не умер... что? теперь ты меня? ну, конечно! конечно, теперь ты меня — точно так же... да-да, именно так! ну... смелее, — твой мальчик, кумачово пламенея сочно налившейся головкой, уже подрагивает от нетерпения, и ты напрасно... ты напрасно медлишь, — жми... я распахнул врата — я замер в ожидании, — жми, мой желанный, жми... о-о-о!... какой это кайф... какой упоительный кайф — чувствовать, как в тебя проникает огнедышащий жезл! воистину: «род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки»... С Новым годом тебя,
