солдатики, уставшие ... подставлять по ночам свои пацанячие задницы, и пусть... пусть Настоящие Парни, со снисходительным презрением смотрящие на нас днем, после отбоя без нас утешают себя в туалете сами, кулаками терзая свои торчащие, от жаркого напряжения дымящиеся члены, — пусть они, Настоящие Парни, доят себя кулаками, воображая-вспоминая наши тёплые, упруго мягкие попки, в которых они, Настоящие Парни, снисходительно презирающие нас днём, находили утешение по ночам, пусть они доят себя кулаками, приглушенно сопя, всхлипывая полуоткрытыми ртами, а мы, вырвавшись на свободу, будем жадно и страстно любить друг друга на лоне природы или в укромном, укрытом от посторонних глаз гнездышке, и в этой любви, очищенной от дневных предрассудков, не будет для нас никакого унижения, а будет одно нескончаемое блаженство... и — отдавшись друг другу, мы вдруг неоспоримо поймем, что у этой любви, которую мы, молодые салаги-солдатики, принимали насильно после отбоя в каптерке на грязных, пропитанных спермой матрасах, есть совершенно другая грань, и нам станет искренне жаль наших недавних обидчиков — закомлексованных извращенцев, изображающих из себя Настоящих Парней, неспособных своими деформированными мозгами осознать величайший дар любви, и мы... мы искренне пожалеем их, наделенных мышечной силой, но при этом убогих умом, и мысленно посочувствуем им, подменяющим подлинное чувство любви скоротечными оргазмами, получаемыми в результате торопливых изнасилований, совершаемых после отбоя в каптерке на пропитанных спермой матрасах при попустительстве отцов-командиров... да, давай! давай приколемся — прикинемся, что мы дезертиры...
давай... давай как-нибудь приколемся — кем-нибудь прикинемся! давай прикинемся, что мы патриоты, идущие вместе, — и, втайне от друзей и родных рыская ночами по порносайтам, мы будем скачивать фотки исключительно русских мальчиков, беспечно совокупляющихся в разных позах на фоне типично русских пейзажей — на фоне ковриков и березок, и потом... потом, глядя на эти возбуждающие картинки, застывшие на наших мониторах, мы будем сжимать под столом в горячих ладонях свои напряженно торчащие члены, будем их жарко тискать, затаив дыхание от привычно нарастающего наслаждения, — и члены наши, задеревеневшие в кулаках, будут плеваться в ответ липким горячим семенем, заставляя нас сладко содрогаться от одиноких оргазмов... и — носовым платком вытирая клейкие пальцы, залитые спермой, мы, еще секунду назад жадно смотревшие на свои мониторы, будем — в который раз! — устало и безнадёжно презирать себя за эту неистребимую тайную страсть, накатывающую на нас по ночам, и голые русские мальчики, весело трахающие друг друга на фоне ковриков и берёзок, еще секунду назад возбуждавшие наше воображение, уже не будут казаться нам такими сладко желанными и бесконечно соблазнительными, — комкая в пальцах мокрые, спермой пропитанные носовые платки, мы равнодушно нажмём на кнопку «закрыть», и голенастые русские мальчики, весело и беззаботно совокупляющиеся в самых разных позах, тут же исчезнут, как наваждение, с наших бессонных мониторов — до следующего «сеанса»... но! разве ты не знаешь, что мир безнадёжно погряз в лицемерии? и — одиноко кончая в свои кулаки по ночам, при свете дня мы будем уверенно и громогласно клеймить тлетворное влияние Запада с его порнографией духа, проникающей в наши дома, и все, неискушенные в бессмертном учении дедушки Фрейда, будут, слушая нас, простодушно думать, что мы, молодые патриоты, сплоченными рядами идущие вместе, действительно так считаем и так — именно так! — думаем, и никто... никто не будет ведать и знать, что мы, при стечении публики клеймящие тлетворное влияние Запада, таким изощрённым образом мстим окружающему нас миру за свои бесконечные ночные бдения, и никто... никто, слушая нас, не будет
