зоопарка проехали...
слушай, а ты мне нравишься... определённо нравишься! ну, чего ты... чего ты опять задёргался? что — «опять рука»? да не лапаю я тебя, не щупаю! какой ты, однако, подозрительный... слу-у-шай, а давай приколемся — прикинемся, что мы эти... как их там... гомофобы... да-да, настоящие гомофобы! помнишь? — на остановке стояли двое влюблённых друг в друга парней... ну, так вот: давай их возненавидим! и — глядя на этих влюблённых, никого вокруг не замечающих, бесконечно счастливых мальчишек, мы будем презрительно хмыкать и смачно плевать в их сторону, всем своим видом демонстрируя глубочайшее свое презрение к «этим педикам», к «этим жалким извращенцам», и — уверенные в искренности своего неприятия, мы будем захлёбываться, словно блевотиной, молодой горячей злобой, мы будем нетерпеливо переступать с ноги на ногу, за неимением мозгов сжимая в свинцовые кулаки короткие толстые пальцы с обкусанными ногтями, — и вокруг, видя, как мы ненавидим «этих вонючих педиков», как мы презираем их всеми фибрами своих ничем не отягощённых душ, все будут считать нас — нас! именно нас! — Настоящими Парнями, и мы... мы сами будем тоже считать себя крутыми мачо, не ведая, что в этой неподдающейся рациональному объяснению ненависти-блевотине мы трусливо топим собственное смутное беспокойство и неосознаваемую нами зависть, чем-то отдаленно напоминающую детскую обиду, что эти двое упоённых друг другом мальчишек позволяют себе быть не такими, как мы... слушай, давай приколемся — прикинемся, что мы гомофобы...
что ты говоришь?"рука»? да, это снова моя рука... ну, и что с того, что она снова соприкоснулась с твоей упруго оттопыренной попкой? подумаешь, какое происшествие... ну-да, мы прикидывались гомофобами — мы прикалывались, что презираем-ненавидим голубых, и — что? что, я спрашиваю, с того? ты что — в самом деле веришь, что всё это сраное гомофобство — и респектабельное, и подзаборное — произрастает исключительно из искреннего неприятия однополых отношений? ох, какой ты наивный, если ты в самом деле думаешь так! нет-нет, мы не говорим сейчас о тех, кто гомофобствует на публике сознательно, поскольку в таком гомофобстве, выставляемом на всеобщее обозрение, присутствует голый прагматический расчет, — таким нехитрым, но впечатляющим образом иные подпольные гомофилы заведомо отводят от себя возможные подозрения, действуя, как в таких случаях принято говорить, на опережение; собственно, это даже не гомофобия — это, как у разведчиков, форма прикрытия, и все эти словесные трюки, больше напоминающие вербальную мастурбацию, предназначаются исключительно для слабомыслящих — для поедающих дешевые пирожки... куда интереснее — с медицинской точки зрения — те несчастные, кто от присутствия в мире голубых страдает не за деньги, а искренне, — вот где поле деятельности для психиатров! да-да, вне всякого сомнения: все эти пламенные борцы с природой — пациенты дедушки Фрейда, и не более того... ведь иной раз попадаются такие страстные нелюбители, что оторопь берёт, — слушаешь такого нормализатора сексуальных отношений и думаешь: это как же надо было подсознательно хотеть, чтоб, не получив желанного, так горячо и безоглядно возненавидеть! ха-ха-ха! они ненавидят... как же! вся эта ненависть к голубым крутится-вертится вокруг этого самого места... да, вокруг этого, где моя рука... блин, да не лапаю я тебя, не лапаю! — стой спокойно... так вот, к чему это, собственно, я всё говорю? а к тому, что для иного гомофоба подержаться за задницу... да, вот так... или — вот так... у тебя, кстати, симпатичная попка, — не понимаю, чего ты смущаешься... нет, никто нас не видит... в конце концов, ты можешь прикинуться, что ты мою руку не чувствуешь — не замечаешь, и... слушай, а давай приколемся — прикинемся, что мы дезертиры — из части сбежавшие молодые
