него не было никаких сексуальных комплексов, и потому, думая о том, что с ним случилось-произошло, он не мог не понимать, что само по себе сосание члена или даже двух членов еще ничего не означает и ни о чём не свидетельствует — сосание члена не делает человека ни хуже и ни лучше, а потому дело было не в том, что он брал у парней в рот, а всё дело было в том, какими словами это сосание интерпретировать... какими словами об этом думать и говорить, так оно и будет выглядеть-считаться — вот в чём было всё дело! Всё дело было в словах — в интерпретации... ну, а какие слова могут быть в казарме? Известно какие... Заяц совершенно не заблуждался относительно публичной интерпретации однополых контактов среди своих сверстников и ровесников — он вырос в обществе и среде, где подобные контакты в худших, но стойких традициях церковно-уголовного к ним отношения и поныне считаются чем-то позорным и унизительным... ну, и что ему теперь было делать? Хорошо, если парни, которые вынудили его брать у них члены в рот, никому об этом не расскажут... а если они, бахвалясь своей «крутизной», об этом, как бабы базарные, растрезвонят и растреплются — и об этом узнает вся рота? Как в такой роте служить ему дальше?
— Вообще-то, надо вставать, когда входит «дедушка», — назидательно проговорил Архип, и хотя голос его прозвучал по-прежнему миролюбиво, Заяц, торопливо дёрнувшись, тут же стремительно выпрямился — встал по стойке «смирно».
Собственно, всё было ok: Заяц был жив-здоров, кафельный пол в туалете был чист, писсуары «сверкали, как у кота яйца»... а в спальном помещении на одной из коек Архипа ждал голый Саня Бакланов — впереди у них был еще не изведанный, но, нужно думать, такой же упоительный кайф, какой был до этого, — всё было ok! Всё было просто сказочно, и потому — чувствуя в теле молодое горячее нетерпение, Архип уже хотел рвануть к Баклану, как вдруг совершенно ... непроизвольно взгляд Зайца скользнул вниз... взгляд Зайца, в котором одновременно застыли страх и беспомощность, неожиданно для самого Зайца скользнул вниз — и только тут стоящий по стойке «смирно» рядовой Заяц обнаружил-увидел, что трусы у рядового Архипова дыбятся колом...
Трусы Архипа торчком выпирали вперёд — выпирали мощно, откровенно и бесстыдно, так что рядовой Заяц, словно споткнувшись взглядом об этот ликующе откровенный стояк — испуганно дрогнув ресницами, тут же поспешно отвел взгляд в сторону, словно тем самым стремясь уберечь себя от возможного эксцесса... и хотя это движение глаз — вниз и в сторону — было почти мгновенным, от Архипа оно не укрылось, — Архип, точно так же непроизвольно на секунду впившись вожделеющим взглядом в губы Зайца, неожиданно для себя самого проговорил то, что говорить совершенно не думал и не планировал, — слова у Архипа вырвались сами собой... собственно, перед Зайцем стоял другой Архип — не тот, который в начале ночи, схватив Зайца за возбуждённый член и тут же почувствовав, как исподволь начинает возбуждаться сам, внутренне дрогнул, растерялся и, не понимая, что же такое с ним с ним происходит, стал звать на помощь младшего сержанта Бакланова, — между первой и второй «материализациями» Архипа в туалете прошло всего лишь каких-то два часа или даже чуть меньше, но теперь перед Зайцем стоял совершенно другой Архип — уверенный, откровенно возбуждённый, всем своим существом жаждущий продолжения секса... и хотя это продолжение, сулившее кайф не менее упоительный, у Архипа должно было быть с Саней и потому в салабоне Зайце на данный момент никакой нужды не было, тем не менее Архип, разгоряченный взаимно желаемым сексом с Саней, за прошедшие два часа уже успевший сам взять у Сани в рот и теперь жаждавший попробовать с Саней задом и в зад, неожиданно для себя выдохнул — проговорил то, что говорить не думал и не
