поежился от неприятной щекотки, отметив, как еле заметно улыбнулась медсестра — моя реакция на прикосновения холодной намыленной тряпочки ее явно забавляла.
— Как у тебя тут грязно, — сказала Оксана и еще раз провела мне тряпочкой по яичкам.
Было так щекотно, что я начал покрываться гусиной кожей.
— У моего тоже обычно в этом месте так грязно после того, как ходит по-большому, — заметила Марина.
— За яичками? — уточнила Оля, — У всех мальчишек там самое грязное место.
Я недовольно посмотрел на мам — разумеется все с интересом наблюдали, как медсестра меня подмывает.
— Кажется везде намылила, — сказала ... Оксана и, вынув из миски с водой новую тряпочку, принялась быстро вытирать мне попу, смывая мыло.
Посвятив этому занятию около минуты, медсестра опустила мои ноги вниз и снова взяла намыленную тряпочку.
— Помоем животик, — улыбнулась она и начала щекотно намыливать мне низ живота.
Было холодно и ужасно щекотно — особенно когда намыленная тряпочка в Оксаниной руке заскользила по моему лобку. Следующей была разумеется писька.
— Смотри, какой махонький писюнчик, — с улыбкой сказала Маше Оксана, — Прям, как у трехлетнего.
— Я тоже заметила, — улыбнулась Маша.
Вынужденный терпеть Оксанины манипуляции с моей писькой, я не знал, куда деться от стыда.
— Такая забавная маленькая палочка, — улыбнулась Оля, еще больше вогнав меня в краску.
Взяв из миски с водой новую тряпочку, Оксана принялась протирать мне лобок, чтобы смыть мыло. Холодное подмывание было очень неприятным. Теперь было понятно, почему медсестры применяют его в качестве наказания.
— И напоследок помажем между ножек детским кремом, — улыбнулась Оксана, потянувшись за лежащим на столе голубым тюбиком, — Не надо смотреть на меня такими глазами. Каждого ребенка положено после подмывания мазать дестким маслицем или увлажняющим кремом.
— Боишься, что у мальчишки в семь лет появятся опрелости? — ехидно спросила Марина и все взрослые дружно расхохотались.
Открутив колпачок тюбика, Оксана до отказа задрала мне ноги и принялась мазать кремом мою попу. Сначала она щекотно скользила ладонью вверх и вниз у меня между ягодиц, а потом уперлась пальцем в мою чувствительную дырочку, заставив меня похолодеть от испуга. Сделав несколько пробных тычков, Оксана бесцеремонно сунула палец вовнутрь. Ощущение было таким неприятным, что я не выдержал и заплакал.
— Такой большой, а не может потерпеть, — улыбнулась медсестра, быстро вынув палец у меня из попы, — Всем детям так мажут попу.
— Ага, — подтвердила Марина, — Чтобы лучше какали.
— Куда уж лучше, — засмеялась Маша.
Набрав на пальцы щедрую порцию белого крема, Оксана принялась мазать мне мошонку — так нестерпимо щекотно, что я не выдержал и задрыгал ногами.
— Так мы оказывается боимся щекотки! — засмеялась Оксана, — Ути-ути-пути. Чей это маленький розовый мешочек? Смотри, Маш, как он дрыгает ногами.
— Прям как мой полуторагодовалый, — усмехнулась Оля, — Тоже не может терпеть, когда его мажут между ножек кремом или детским маслицем.
— И мой дрыгает ножками во время мазанья кремом, — добавила Марина.
Извиваясь на столе, я безуспешно пытался увернуться от щекотных пальцев медсестры.
— Давай, подрыгай для нас ножками, — насмешливо улыбнулась Оксана, продолжая перебирать пальцами у меня за яичками, — Вот так. Может ты еще и струйку сейчас пустишь? Ты сегодня все делаешь, как маленький. Что, утром описаться было мало? Решил и нам с Машей сделать подарок в виде грязных штанишек? Скажи спасибо, что мы ночью дежурим. Днем я б вообще с тобой не церемонилась. Таким упрямым, как ты, проще вместо горшка ставить три-четыре раза в день
