ног, — Каждую ночь мочит постель.
— Как не стыдно, Дима! — обратилась ко мне Юля, — Чтобы в семь лет так писаться!
— Почему ты не попросился ночью на горшок? — накинулась на меня Наташа.
Слушая, как медсестры меня стыдят, я еле сдерживался, чтобы не зареветь от обиды.
— Ну что, Юль, задирай ему ноги, — сказала Наташа.
Юля взяла меня за лодыжки, но я, изловчившись, вырвал одну ногу и лягнул медсестру.
— Ты что? — крикнула Юля, потирая ушибленный локоть.
— Ах вот значит ты как, — сказала Наташа таким ледяным тоном, что у меня по спине пробежали мурашки, — Сейчас узнаешь, как у нас непослушным меряют температуру.
Наташа быстро вытерла градусник мокрой тряпочкой и сходив к пеленальным столам, вернулась с уже знакомой мне мыльницей. Догадавшись, что она затеяла, я громко заревел.
— Так и хочется отшлепать по голой попе, — рассерженно сказала Юля, снова задирая мне ноги.
Я с опаской наблюдал, как Наташа тщательно намыливает градусник.
— А теперь помажем дырочку в попе, — улыбнулась она.
— Мылом? — усмехнулась Оля.
— Каким мылом? — притворно возразила Наташа, — Это специальный детский вазелин. Для непослушных.
Все тихонько захихикали.
— Вот так помажем Димину маленькую дырочку, — приговаривала Наташа, намыливая мне попу.
Было очень щекотно, не говоря уже о неприятном пощипывании.
— Смотри, Юлька, — улыбнулась Наташа, продолжая дразнить мою дырочку, — Так смешно. От каждого прикосновения вздрагивает.
— Ага, — усмехнулась Юля, — И сразу начинает ерзать, пытаясь увернуться от твоего пальца.
— Ты что, Дима, серьезно думаешь, что сможешь мне помешать? — насмешливо посмотрела на меня Наташа, — Я тебя в этой позе могу трогать между ножек, где захочу.
— Суй ему уже в попу термометр, — проворчала Юля, — Достаточно везде помазала.
Почувствовав, как мне в попу быстро скользнул посторонний предмет, я снова заревел.
— Сейчас же перестань капризничать! — строго сказала мне Наташа, — Что это такое? Не даешь мерить себе температуру.
— Так меряют только малышам, — обиженно заявил я, продолжая тихонько всхлипывать.
— А ты значит считаешь себя большим? — насмешливо спросила Наташа, — Почему ты тогда носишь подгузник? И не просто носишь, а писаешь туда, как маленький.
— И какает в штаны тоже, — добавила Юля.
— Нам все про тебя рассказали, — сказала Наташа, — Особенно, как ты любишь пускать фонтаны во время детских процедур. Совсем, как грудной.
Я густо покраснел.
— Что, Дима, нравится все делать, как малышу? — не отставала от меня Наташа, — Писать и какать в штанишки, пускать фонтаны на пеленальном столе... Я просто уверена, ты и сейчас, после термометра, кучу наложишь. Как шестимесячный Артёмка. Чем ты от него отличаешься?
Слова медсестры были такими обидными, что я снова горько заплакал. Вдобавок неприятное пощипывание в попе и вправду вызвало у меня сильный позыв какать.
— Я тебя после этого мокрого подгузника по-другому не воспринимаю, — продолжила Наташа, — Хорошо, что у тебя под попой марля.... От тебя сейчас всего можно ожидать.
— Что, серьезно боишься, что мальчишка наложит после термометра кучу? — засмеялась вошедшая в комнату Вика.
— Конечно наложит, — уверенно заявила Наташа, — Хотите поспорить?
Наташа принялась шевелить термометром у меня в попе, резко усилив и без того мучительный позыв по-большому. Наблюдающая за ней Юля тихонько хихикала.
— Давай договоримся, — снова обратилась ко мне Наташа, — Я слышала, что из третьей палаты выписывают одного мальчика. Значит там сегодня появится как минимум одно место. Если ты будешь себя вести, как большой, мы
