полулечь. В животе зияла рана от ножа. Нижние губки были измочалены. Клитор иссечён. Но кое-что ещё не было доделано. — А дубинка? — спросила она. — Я знал, что ты спросишь, — усмехнулся он. Как будто существовали другие варианты и она скажет «Ерунда, оставь это там».Они рассмеялись снова. — Ну, девочка моя, моя любимая, я рад что у тебя хорошее настроение. Но всего ещё одна вещь, хорошо? — Конечно, — легко согласилась она: — Я всегда согласна. Такая я у тебя безотказная. — Вот и замечательно. Видишь этот нож? — Ого! Да это целая пила! Хорошо, что я не видела, чем ты меня шинкуешь. — Теперь увидишь. Ну, давай? — Ну, давай, — согласилась она с опаской: — Только, чур, не зубьями? — Да кого интересует твоё мнение, — отрезал он. И вонзил ей нож прямо в пизду.Она заорала. Не столько от боли, сколько от ужаса. А он провернул нож внутри неё и повёл выше и выше, вспарывая живот. Ужасные зубья рвали нежную женскую плоть. Затем он отбросил нож и вцепился в края раны обеими руками. И разорвал её. Выдернул кишки и вывалил их на её тело. — Давно хотел это сделать, милая, — улыбнулся он. — Ооо... Да. Я потрясена... — ответила она, разглядывая собственное растерзанное тело: — Как я вообще выгляжу? — Потрясающе! Так бы и выебал тебя, да не хочется нарушать столь идиллическую картину. Полежи так, любимая, и не двигайся. Жаль, я не художник, тебя надо было бы запечатлеть. — Только эту картину никому нельзя будет показать, — охладила она его фантазии: — Дорогой, люди не поймут. — Да, я знаю. Но сейчас мне нет до них дела. Только до тебя. И вот что я ещё с тобой сделаю.Он поднялся возле неё и направил свой шланг на её тело. Раздалось журчание и моча брызнула на её раны. Она засмеялась и запрокинула голову, ожидая тех брызг, что обязательно полетят и в её ротик — и ожидания сбылись. Она так и продолжала полулежать, опираясь на локти, когда он вытащил из её разверстого нутра дубинку и со всей силы хватил её по челюсти.Затем он бросил дубинку на безвольно поникшее женское тело и, не смущаясь своей наготы, вышел прочь.У дверей он, как и ожидал, поймал за руку служанку. — Я... Вы... Но... — залепетала она. — Пойди, приберись там, — сказал он твёрдо, глядя ей прямо в глаза.Она не смела ослушаться. Но едва она ступила под мрачные своды, как опрометью бросилась назад. И снова оказалась в его руках: — Господин, умоляю, не надо! — но он не отпускал её и молчал: — Но Вы же убили её! Она мертва? — Глупая, ну что ты такое говоришь, — произнёс он ласково, и погладил глупышку по головке: — Она давно уже не жива. Разве ты забыла? — Ох, простите господин, — всхлипнула девушка: — Я действительно забыла. Когда она зашевелилась... — Ну вот, видишь! Всё хорошо, она уже приходит в себя. Пойди, помоги ей. А то, ха-ха, ей самой будет немного затруднительно собрать свои кишки, — но, заметив, что бедняжка не в том состоянии, чтобы оценить тонкий юмор его шутки, добавил уже мягко: — Ну, ступай!Ещё разок всхлипнув, девушка вошла в мавзолей. Он постоял ещё немного у дверей, прислушиваясь к голосам. В ночной тиши, отражаясь от стен замкового двора, они были слышны вполне отчётливо: — Извините, мадам. Никак не могу привыкнуть... — Что ты, девочка. Я и сам никак не могу привыкнуть. Пожалуйста, помоги мне, не то мои раны не заживут до следующего полнолуния.Он вдыхал прохладу ночного воздуха и наслаждался жизнью. Хорошо, однако, иметь жену-вампиршу.
