груди, бёдра и попку, дрожащей от волнения рукой залезть в её трусики и всей ладонью почувствовать её горячую писку. Наконец сорвать с неё всю одежду и глубоко, по самые яички войти в её сочное влагалище.
Ещё не всё было так безнадёжно, ещё положение могло быть спасено, появись в моей жизни женщина, но этого не случилось.
Жизнь переменилась вместе с осознанием моего странного влечения. Теперь со школы и тренировок я спешил только домой, мне нужно было скорей оказаться рядом с мамой и подглядывать за ней, хотя бы просто наблюдать как она занимается хозяйством. Ужасно томительно тянулось время её возвращения с работы, ни что не могло отвлечь от мыслей о ней. Я заходил в родительскую спальню и располагал зеркальные двери шкафа, так чтобы в их отражении открылся дополнительный вид.
Сделать это из-за расположения той точки, откуда единственно возможно было подглядывать, было очень сложно. Дело в том, что путь в комнату отца и матери лежал через скромных размеров гостиную, одновременно служившую и кабинетом и моей спальней. Здесь плечом к плечу, стояли два больших книжных шкафа, письменный стол и диван, на ночь становившийся моей кроватью. Его с большими усилиями разложили после покупки, да так и оставили. Вот в самом углу этого дивана и располагался мой наблюдательный пункт.
Перед тем как мама проходила к себе, я занимал это место и притворялся погружённым в усердное чтение. Сердце бешено колотилось в груди и по телу пробегала знакомая дрожь, я прилагал усилия для сохранения внешнего спокойствия и замирал. Как правило, меня ожидало разочарование, старая дверь хоть и не запиралась на защёлку, этой функции она была вовсе лишена, но зазор оказывался слишком мал. Да это было так, дверь, за годы служения, изогнулась таким образом, что плотно не закрывалась.
А уж на степень не плотности влияла только теория вероятности. Но уж если везло, я старался впитать каждый момент, каждую секунду зрелища. Мама подходила к шкафу, бросала короткий взгляд на своё отражение, скрестно захватывала подол платья и стягивала его через голову. Либо чуть потянув набок, расстегивала молнию, приспускала юбку ниже колен и вышагивала из неё. Платье, юбка, блузка, в зависимости от того, что было на маме в это раз летели на кровать.
Потом она запускала пальцы под капрон и освобождалась от колготок. Она всегда делала это стоя, и всегда немного теряла равновесие. Неудобно заломив руки, дотягивалась до застёжки на спине, расстёгивала лифчик, делала лёгкий толчок плечами вниз и вперёд, от чего бретельки оказывались почти у локтей, а чашечки падали на ладони. После этого лифчик повисал на мамином пальчике, и отправлялся к другим вещам на кровати. Дальше мама доставала из шкафа халат или домашнее платье, быстренько набрасывала на себя, и представление завершалось.
Уборка вещей с пастели в шкаф, уже не привлекала внимания её сына. От созерцания бытового стриптиза мой дружок приходил в полный восторг, удлинялся, на сколько мог и обильно выделял смазку. Чтобы скрыть его состояние я прижимал его наверх, к лобку, а резинками трусов и спортивных фиксировал головку. Теперь оставалось дождаться удобного момента и хорошенько подрочить.
Всё происходящее напоминало прыжки в воду с вышки: перед новой высотой испытываешь страх, неуверенность, волнение, но остановиться уже нельзя, делаешь шаг, оказываешься будто в другом измерении, и только в воде возвращаешься в реальность, наслаждаясь переживанием. Через некоторое время, покорившаяся высота становится привычной и что-то толкает на новый, более высокий рубеж. В отношении мамы следующим этапом было подглядывание за ней в ванной. Далось мне это довольно просто, окно комнаты выходило в сад, а вид внутрь закрывала обычная матерчатая занавеска. Нужно было только слегка отогнуть её краешек в нижнем углу. Я так и поступил.
Когда мама, в очередной раз, пошла
