Альбина Ивановна, я понял. Сделаю!
Как раз в это время раздался звонок на урок.
— Ну вот, — довольным голосом сказала пионервожатая, — сейчас все разойдутся по классам, а ты спокойненько... Понял?
— Да понял, понял... — И Лёшка внаглую уставился Альбине под юбку. Женщина перехватила взгляд, на секунду её брови дёрнулись возмущённо, она заёрзала на стуле, приоткрыв Лёшкиному взору ещё больше.
— Ну всё! Марш! Я потом приду проверю!
..С колотящимся где-то под горлом сердцем Лёшка толкнул скрипнувшую дверь учительского туалета и только сейчас ему пришло в голову, что в нём может быть кто — то из учительниц. Объясняйся потом! Но в туалете никого не было. И сильно пахло мастикой. Завхоз дурак, что ли? Какого фига он в женском туалете эту дурацкую бочку поставил? В кладовке не мог, что ли... Лёшка зашёл в нерабочую кабинку и закрыл за собой дверь на защёлку. Вокруг накрытого круглой фанеркой унитаза стояли какие — то вёдра, швабры, мётлы... Ага, вот щётка для мастики. Лёшка наклонился и потянулся за ней в угол. И только тут обратил внимание на то, что перегородка между кабинками не достаёт до пола. Приличная такая щель, сантиметров восемь, наверное. Сердце заметалось в груди, как бешеное. Лёшка вынул из кармана зеркальце, которое при удобных случаях совал учительницам под подолы, сел на унитаз и, скособочившись, подсунул круглую стекляшку под перегородку. Не целиком, конечно, а немного совсем... И обалдел! Слегка поворачивая зеркало, можно осмотреть всю кабинку! И тут по кооридору торопливо зацокали каблучки, скрипнула туалетная дверь, и через мгновение в соседней кабинке зашуршала одежда.
Лёшка, задыхаясь от возбуждения и страха, подсунул зеркало проверенным способом и... увидел нависшую над унитазом смуглую широкую жопу! Голую! Ляжки! Голые! Чулки, спущенные к коленям трусы, придерживаемые рукой с наманикюренными красивыми ногтями! Но главное! Толстую! Черноволосую! С выставленными напоказ, вывернутыми, мокро блестящими розовыми внутренностями — ПИЗДУ!!! Вот из отверстия туго вылетела и звонко ударила в дно унитаза светло — жёлтая струя мочи. Прервалась... Снова вылетела... Прервалась... Лёшка завороженно смотрел на это и на то, как то выпячивается, то снова возвращается на место большое коричневое пятно заднего прохода. От этого зрелища «лучший пионер школы» едва не потерял сознание. И пришёл в себя, когда снова скрипнула дверь и застучали, удаляясь, каблучки.
Лёшка вскочил, лихорадочно выдернул из ширинки лопающийся от притока крови член (которым втайне от всех очень гордился за непионерские рамеры) и, успев сделать всего несколько движений, влепил в дверь «своей» кабинки несколько длинных толстых струй густой спермы. Трясясь от впечатлений и нервного возбуждения, Лёшка кое — как стёр носовым платком свои художества с двери и снова обессиленно опустился на унитаз. «Пионерское поручение, блядь... Вот спасибо тебе, Альбиночка... Ласточка! Вот спасибо... А интересно, кто это ссала — то сейчас? Юбка вроде серая была... Точно, серая! И туфли серые... Блядь! Ни хуя себе! И смуглая... Раиса Моисеевна, математичка! А, может, Александра Гергиевна? Она тоже смуглая... Ладно, разберёмся потом. Надо эту сволочную мастику набирать да идти пол пидорасить. А, фигня! Не очень большая плата за то, что увидел... Теперь дрочить надолго хватит!»
Лёшка вздохнул, нехотя оставил в покое свои высокоинтеллектуальные мысли и принялся узкой дощечкой выгребать на сложенную вчетверо газету рыжую вонючую мастику. Ну вот. Вроде должно хватить. Лёшка уже собирался выйти из кабинки, когда вновь дробно застучали каблуки и скрипнула дверь. Сердце опять заполошно заметалось в горле. Трясущаяся рука с зеркальцем осторожно полезла под перегородку. Но ничего разглядеть Лёшка не успел, потому что услышал резкое и гневное:
— Ох — х, блядь! А ну выйди оттуда! Кто там?! Ну!
