затёрлась! А как буфера у неё прыгали! А в туалете... Вообще холодец! Как эта — то ссала! Пиздища такая, блядь! А жопа?! Очко такое — туда — сюда... Так — то Лёшка материться вслух не любил, но когда дрочил на кого — нибудь или фантазировал — в выражениях не стеснялся... Эх, ещё бы узнать, кто такая была. Надо после этого урока пробежаться по этажам или возле учительской покрутиться. А то завтра переоденет юбку и туфли, будешь потом гадать и хуй догадаешься наверняка, кто такая всё — таки...
Тут двойные двери в зал распахнулись, и на пороге остановилась, как вкопанная, Раиса Моисеевна.
— Ой, Лёша! Это ты тут работаешь? А я слышу — кто — то щёткой шаркает... Молодец, очень хорошо у тебя получается. Но, кстати, ты почему не на уроке?
Лёшка, продолжая возить щёткой и снова возбуждаясь, убедился: ссала Раиса! Вот она, серая юбка в тусклую клеточку, вот серые туфли на низком каблуке, вот телесного цвета капроновые чулки. Какой кайф, блядь... Она разговаривает с ним и даже не подозревает, что он видел её пизду и жопу во всех подробностях... Как она ссыт, как лошадь...
— Да я, — задыхаясь, еле выговорил Лёшка, — это... пионерское поручение... выполняю... Мне Альбина Ивановна сказала...
— А — а... Ну хорошо, молодец. Продолжай в том же духе, как говорится.
Раиса развернулась и пошла, покачивая широкой красивой жопой, в которой отныне для пионера Лёшки уже не было никакой тайны.
Лёшка дотирал пол и всё ещё немного страшился вечернего разговоря с матерью. Конечно, она сказала, что не сердится. И вроде даже когда сказала «дома поговорим», то тоже... Ну так... Без угрозы... А Лёшка отлично знал, как мама говорит, когда у неё серьёзные намерения.
Размашистая, приятная для него работа и намного более приятные мысли «с картинками» привели к вполне ожидаемому результату: член затвердел и даже немного болел, страстно желая выплюнуть в мир очередную порцию накопившейся спермы, явно давящей юному хозщяину на мозги. Лёшка и впрямь ни о чём другом думать не мог. Да и кто другой на его месте после всего, что случилось, стал бы думать об уроках, например?! Опять застучали каблуки, и к входу в сверкающий свеженатёртым паркетом зал подошла, гордо неся свои вопиющие о самом разнузданном сексе телеса, Альбина Ивановна. Улыбнулась, сверкнула круглыми стёклышками очочков, совершенно машинально, сама не замечая этого очень женского движения, огладила ладонями обтянутые юбкой пышные бёдра и очень одобрительным тоном заговорила:
— Какой ты молодец, Лёшенька! Я ведь знала, что наша пионерская организация всегда может давать тебе самые отвественные поручения... Можно, я аккуратненько к тебе подойду?
Альбина зацокала по паркету, делая для чего — то широкие, не очень уверенные шаги. Лёшка с удовольствием смотрел на её тяжело колыхающиеся под блузкой груди.
— Ну вот, порядок. Думала, упаду... Ты его прямо до зеркального блеска натёр. Молодец! А знаешь... Ты меня извини, пожалуйста... Я ведь только потом сообразила, что... ну что ты в туалете можешь с кем — нибудь из... кхм... из учительниц столкнуться... Хотела тебя вернуть, но ты убежал уже. Ну как, обошлось? Никого не встретил там?
— Да нет, Альбина Ивановна, что вы! Всё нормально! Хоть сейчас готов опять туда пойти! Мне понравилось...
— Ну не хами, не хами... — нетвёрдо и отчего — то тихо сказала старшая пионервожатая, на могучих буферах которой как — то смешно и даже немного жалко смотрелся куцый пионерский галстук. Она слегка покраснела. — Я... Я тебе грамоту выпишу.
..Они сидели за обеденным столом друг напротив друга. Нина Александровна, директор школы, и её сын, лучший пионер школы, которого она сегодня днём поймала в женском туалете при попытке рассмотреть её голую плоть в момент извержения мочи. Мать пытливо смотрела на красного, как помидор, сына и молчала. Взгляд её был несколько
