телу прокатилась волна острого блаженства. Внезапно выскочившая из преисподней подсознания мысль о том, что она была бы не прочь посмотреть на стоячий член сына, на секунду повергла её в шок, но в следующую секунду заставила сунутую в штаны ладонь задвигаться вдоль зазудевшей пизды быстрее и сильнее... Громадным усилием воли, скрежетнув болезненно стиснутыми зубами, Нина прекратила мастурбацию, с трудом поднялась, прошла к раковине и сполоснула мокрую скользкую руку с несколькими прилипшими к ней короткими лобковыми волосками.
— Ну и как это всё провернуть, товарищ директор школы? — цинично спросила себя вслух Нина, имея ввиду нарастающее желание увидеть член своего мальчика. Это дикое желание пугало её, но совсем не так сильно, как должно было. Да какого чёрта! Не пугало оно её, а распаляло воображение всё сильнее. Мать мысленно примерила к себе похабную половую сцену с участием сына и... едва не спустила, дёрнувшись всеми своим округлым, тугим телом с широкими манящими бёдрами и выпирающим лобком.
— Да что ж такое творится — то? — Нина вытерла рукавом футболки внезапно вспотевший лоб. — Я что... На самом деле собираюсь...
В это время распахнулась дверь ванной. Лёшка, неуверенно улыбаясь и заискивающе глядя на мать, робко вошёл в кухню.
— Ну что, оклемался, страдалец? — Шутливый тон дался возбуждённой матери нелегко. — Вот теперь рассказывай...
— А... А что рассказывать — то...
— Как что? Ты же ведь только у меня не успел ничего разглядеть... А у кого успел?
— Ма — ам, ну чего ты? Ты же ведь сказала...
— Что не сержусь. Это так. Но... вот представь себе... мне действительно интересно узнать, что ты видел и у кого.
— Ну ладно тебе, ма...
— Не ладно! Просто пытаюсь понять, ЧТО такого интересного для тебя было в отвратительном зрелище того, как женщины мочатся или даже... э — э... извини, срут!
— И ничего не отвратительное зрелище... — упрямо выдавил вдруг Лёшка, окончательно понявший, что расправы над ним не будет. Вот только... Член неудержимо и стремительно твердел. Старые, полинявшие треники с отвисшими коленями и свободные ситцевые трусы никак не могли удержать его напор. Лёшка дернулся к паху руками, потом, сообразив, что так только привлечёт внимание матери, убрал руки обратно... Снова к паху...
Нина расширенными глазами смотрела на чудовищный бугор, кровь гулко стучала у неё в висках, ноги ослабели. Она тяжело опустилась на стул, невольно облизнула пухлые губы и, по-прежнему не сводя глаз с явившегося её чуда, с трудом вытолкнула из пересохшего горла звучашие глухо и словно заторможенно решающие всё слова:
— Перестань семафорить... Сейчас же! Убери руки... Убери, сказала! Мне не видно так... — Нина громко сглотнула слюну. Второй, сильнейший, шок за вечер. Да, её мальчик лет с девяти стал стесняться её, начал плескаться в ванне самостоятельно. У него и тогда был... ну... крупненький такой хуёк... но ничего особенного... А тут... За четыре с лишним года он превратился в... Он такой же, как у её отца! Поражённая этим открытием, Нина зачарованно смотрела на скрытый одеждой вздыбленный член сына. — Сними штаны!
— Мам... Я... Можно, я пойду к себе... — Лёшкино лицо опять пылало, мальчишке хотелось провалиться, но... То, что говорила мама и как она смотрела...
— Лёша, я же, кажется русским языком попросила тебя снять штаны и показать мне свой х... член... Я не собираюсь драть тебе задницу!
Лёшка, внутренне затрепетав от переполнявших его чувств, ухватился за резинки штанов и трусов одновременно и резко спустил их до колен. Выпрямился. Покрасневший ещё сильнее, худой, нескладный, бледнокожий... с будто чужим, приставленным к его субтильному мальчишескому тельцу, длинным толстым членом с медленно вылезающей из плена крайней плоти розовато — сизой крупной залупой.
