сузил вновь свои глаза
дед Ашот... и, понимая, что не деться никуда,
Васька глупо улыбнулся... хуй сжимая в кулаке,
он зачем-то оглянулся, — он, конечно, не хотел
этим делом заниматься при Ашоте... а что мог
Васька сделать? Отказаться? Не получится... и, вздох
подавив, черпак Ублюдов сжал привычно в кулаке
напряженный хуй, — залупа полыхнула, как в огне...
Два солдата... оба голы, потому как в бане — так...
но стоял у Васьки колом залупившийся долбак,
и... сжимая ягодицы — на Ашота глядя, он,
заниматься онанизмом стал с сопеньем, — кулаком
Васька двигал... и ходила взад-вперёд рука его...
и — приятно Ваське было, — с интересом на него,
на Ублюдова, взирая, в стороне стоял Ашот,
машинально разминая хуй свисающий... И вот
так прошла одна минута, и другая — за ней вслед...
мастурбировал Ублюдов, представляя... Дуню? Нет!
На Ашота глядя, Васька, изнасилованный в зад,
тоже... тоже педерастил незадачливый солдат:
трахал мысленно Ашота, благо тот был на виду, —
кулаком Васёк работал, представляя не пизду,
а очко... в очко тугое Васька мысленно вгонял,
на Ашота глядя, — голый, перед ним Ашот стоял,
и — «картинку» для сеанса было лучше не сыскать...
онанизмом занимался с упоением солдат!
Так прошла еще минута, и за ней — еще одна...
между ног горячим зудом колыхнулась вдруг волна, —
Васька дёрнулся всем телом, ноги судорожно сжав...
и — выстреливая спермой, рот открыв, не удержал
стона сладкого... и сразу за струёй — ещё струя! —
содрогаясь сладострастно, разрядился Васька... бля,
нехуёво отстрелялся — «натянул» Ашота в зад! —
в один миг облегчил яйца незадачливый солдат!
И легко и пусто стало на душе в Васьки... и —
злоба черная пропала, и от Дуниной любви
между ног даже болело, — так приятно было, бля...
сперма Васькина белела, словно длинная сопля,
под ногами у Ашота... «Молодец! — сказал Ашот,
подмывая свою жопу. — Кончил, Вася, хорошо!
Вырывался да ломался, словно девочка... а сам
на «отлично» отстрелялся! Настоящий, бля, пацан! —
Громко фыркая под душем, подмигнул Ашот. — Не стой,
подмывайся, да получше... не стесняйся! Я с тобой,
может быть, после отбоя покайфую, бля, еще...» —
и Ашот, под душем стоя, рассмеялся... Вот и всё!
Замкомвзвода Саня трахал Ваську в жопу... теперь вот:
появился новый пахарь, — будет драть еще Ашот...
Шли в казарму два солдата... посмотреть со стороны —
шли обычные ребята, только в форме... а штаны
если снять с них — а на деле? А на деле — всё не так!
Был апрель, и вечерело, — рядом с дедом шел черпак,
изнасилованный дедом... и не геи оба, нет!
Натуралы... то есть это — дедовщина, — вот ответ!
На узлах в солдатской бане без какой-либо любви...
словом, ясно!... А что Саня? Что Валерка? Где они?
А они... они в каптерке! На подхвате салабон:
то пилу даст, то отвёртку, то подержит что-то... он
успокоился: не прятал взгляд от Сани, не краснел...
Юность... Армия... Солдаты... Вечерело, между тем:
приближалась баня... В бане все помылись уже... и,
замирая, думал Саня о превратностях любви...
«Геи», «гомосексуалы», «голубые»... сколько слов!
«Гомофобы», «натуралы», «пидарасы»... мир таков,
что без секса невозможно, — секс присутствует везде!
Есть для плоти мужеложство... а когда — душа в огне?
А когда — в душе бушует лава огненная? Что —
называть любовь такую извращением? Смешно!
Но смешно тому, кто любит... а Валерка? Если он,
не задумавшись, осудит?! Это будет не облом —
это будет катастрофа! И не важно, что ты дед...
«Поработали неплохо, — улыбнувшись, посмотрел
замкомвзвода на Валерку. — На сегодня хватит... да?
Час остался до поверки... пошагали?» И — «куда?» —
не спросил Валерка Саню, ибо знал он... думал сам
со
