разврат? — полюбопытствовала Анна Ивановна.
— Она заставляет целовать... и не только в губы... — несмело сказал Алик, и посмотрел под роскошный живот Анны Ивановны.
Дело в том, что дама та и раньше целовалась с ним, но Алик старался не обращать на это внимание. Она колола его своими жёсткими усиками, вдыхала в его рот гнилостный запах больных зубов. А однажды схватила за оба уха, и притянула его голову к себе между ног. Алик вырвался, но она дала ему сто рублей, и он вынужден был её терпеть. Но после того как Алик поцеловался с Вероникой, он уже не мог подставлять свои губы под чужие поцелуи, это стало ему противно. Да и верность хотел сохранить, хотел оставить что-то такое, что было бы только между ними. Кажется, он начал понимать преимущество многожёнства: в гареме можно с одной целоваться, с другой обниматься, с третьей спать...
— Но ведь целоваться — это нормально для всех мужчин, кроме тебя! — сказала Анна Ивановна.
Видя, что подобными аргументами ему не отделаться, он решил идти до конца:
— Она не только туда заставляет целовать, но и с другой стороны... там, где не положено.
— На женском теле нет таких мест, куда не положено целовать.
Она подошла к трюмо, выдвинула ящик, достала книгу:
— На, почитай. Здесь ты найдёшь ответы на все свои вопросы.
Алик добросовестно проштудировал учебное пособие по французской любви, и вернул со словами:
— Может, это и правильно, только не для меня. Я могу делать только то, что могу. Вы же не просите парикмахера делать вам массаж.
— Массаж — нет, но причёски он знает все, можешь в этом не сомневаться. Так что, пример твой неудачен.
Но ту подругу Анна Ивановна, видимо, предупредила, больше она к Алику с экзотической любовью не приставала.
Генерал появлялся на даче редко, в контакт с Аликом не вступал, сюсюкал с женой, называл её Пупсиком, и Алик не верил, что такая мямля может командовать войсками. Но, по слухам, с подчинёнными он был строг до жестокости, снимал кожу до костей, наказывал безжалостно и дивизия, в которой он был начальником штаба, по всем показателям числилась в передовых.
В том, что генерал ничего не знал о его связи с Вероникой, Алик был уверен. Но когда он, уезжая с дачи, хлопал Алика по плечу, ласково смотрел в глаза, и наставлял не обижать Пупсика, Алика начинал мучить вопрос: знает ли он о его отношениях с женой, или нет? И как поведёт себя, когда узнает? Всё также будет называть её Пупсиком, или пустит пулю в лоб? Оба эти варианта, по мнению Алика, были вполне вероятны... И будет ли также ласково смотреть в глаза Алика? В пистолете не одна пуля... В том, что солдатам хозвзвода было всё известно, Алик не сомневался. Прямо ему об этом никто не говорил, но косые взгляды, намёки, провокационные вопросы, — были. Успокаивая себя, Алик относил их на счёт своих обязанностей подтиральщика генеральшиной задницы. Неужели, думал он, солдаты допускают мысль, что я сплю с ней? Тем более они не допустят мысль, что я переспал с Вероникой... Поговаривали, что прежнего денщика генерал уговаривал остаться на сверхсрочную службу, да почему-то не уговорил... Ему, наверно, надоело ублажать генерала с генеральшей... Вот бы с ним поговорить на эту тему! А Вероника? Знала ли она его? И спросить ни у кого нельзя... Исходя из имеющихся фактов, генерал должен бы знать о его отношениях с Анной Ивановной... Но, с другой стороны, если он не дурак и не маразматик, неужели поверит, что двадцатилетний солдат спит с его старухой? Вон перед Вероникой я один раз покраснел, и он тут же её упрятал... заподозрил неладное... А, может, и не заподозрил, и в Германию её направили от института? Но с ним же я сплю, это он может допустить... Нет, лучше об этом не думать, с ума сойти можно...
Алик обладал одним хорошим качеством, позволяющим ... ему легко жить: он умел думать так, как ему было нужно! Потом, когда-нибудь,
