всё станет на свои места, может, будет плохо, а может и хорошо, что прежде времени волноваться! А сейчас свой образ жизни он считал вполне нормальным. Ему нравилось, что женщины были чистенькие, аккуратненькие, с изысканными манерами, безукоризненно одеты, не развратны, не ревнивы, не завистливы, не любопытны. Они никогда с ним не сплетничали, а если разговаривали, то только на отвлечённые темы. И за работу платили, не стесняясь и не отводя в сторону глаза... Да, он считал, что это его работа. И в их поведении он не видел никаких отклонений. Не отворачивается же дама, когда платит массажисту или парикмахеру! А он приходит к ним точно по графику, как и они, только они — в свои дни, а он — в свои. И даже когда Анна Ивановна заболела, он не нарушал своего графика, всю ночь находился у её постели вместо сиделки, а днём отправлялся на адрес. И только Анна Ивановна, окончательно выздоровев, привязала его на три дня к себе, «до окончания другой болезни»: она боялась, что у него не останется на неё сил... И генерал не рвал его задницу, как это делали другие, а подставлял свою, да ещё платил за это, как за работу... А в очередной приезд он предложил Алику остаться на сверхсрочную службу:
— Мой Пупсик привязался к тебе, я даже представить не могу, что с ней будет, когда ты нас покинешь.
«Всё-таки, нас», — подумал Алик и сказал:
— Мне ещё год служить.
— Ну, это можно устроить.
Об этом предложении генерала Алик сказал Анне Ивановне.
— Это я его попросила. Нам будет тебя не хватать.
«Она так и сказала «нам», — предоставив Алику самому разбираться в том, кого она имела в виду: подруг? генерала? Веронику?
— Мне ещё год до демобилизации, всё может случиться, успею вам надоесть... И потом, когда-то ведь и жениться надо, — решил прозондировать почву Алик.
— Кто говорит, что не надо? Останешься на сверхсрочной службе, нацепишь лычки старшины, довольствие будешь получать, квартиру дадут, женишься. У Ростика всё это просто делается.
— А как же эти мои поручения... пакеты, — поинтересовался Алик, заведомо зная, что месячное денежное довольствие старшины он сейчас получает за один день.
— Молодой человек меняет свои жизненные принципы прямо на глазах? Ну, а если женится массажист, парикмахер, врач, они что, меняют профессию? Твоя профессия не лучше и не хуже других, зачем её менять? Так и будешь работать...
Такого цинизма Алик не ожидал даже от генеральши... А что, если и генерал скажет ему то же самое? Его бросило в холодный пот, по спине пробежал озноб: у него возникла коварная мысль прямо сейчас, вот тут, спросить её, как она относится к тому, что Алик, помимо обслуживания генеральши и её подруг, трахает в жопу генерала, по пути трахнул их дочь, и хочет жениться на ней. Дадут ли они ему на это своё согласие, и если да, то оставят ли его на прежней «работе»?
Разумеется, ничего этого он не спросил. Мечта стать водителем грузовика, чтобы подвозить попутчиц, давно выветрилась из его головы, её сменила другая: заиметь собственную машину. Он уже и деньжат подкопил немного, и генерал обещал подарить Волжанку... Если так дальше пойдёт... если его отпустят... если не оставят на сверхсрочной... и если все эти «если» не перечеркнёт что-либо другое...
Между тем дом подготовили к весне, к генеральше вновь стали наезжать подруги, и в один прекрасный день начался переполох: на каникулы приезжает Вероника! Раньше она игнорировала предложение матери пожить лето на даче, уезжала то в стройотряд, то в дом отдыха, то в турпоход, а теперь вдруг стала послушной дочерью, и пообещала провести на даче всё лето. Все бегали в радостной эйфории, и только Алик не мог сообразить, хорошо это для него, или плохо. После долгих зимних рассуждений он пришёл к выводу, что о женитьбе на Веронике не может идти речи. В чувствах своих он разобрался, понял, что её не любит, и
