томным взглядом, и у него на сердце становилось тепло от её ласковых, материнских глаз... Генеральша объяснила его обязанности: разбирать постель, укладывать её спать, утром одевать, заправлять кровать. Ну, и прочие мелкие услуги... Алик в первый же день сообразил, что перед девушкой ей стыдно обнажать свои безобразные телеса, а он — солдат, прибыл-убыл, и нет его, прикомандируют другого, и не велика беда, если он где-то далеко, на гражданке, расскажет кому-нибудь о её формах.
Алик вспомнил Полину Матвеевну... Да, она тоже была немолода, но хотя бы походила на женщину! Но он тут же выбросил эти мысли из головы: вряд ли этой корове нужен бык! Генеральша прервала его мысли:
— Зови меня Анна Ивановна. И в доме никаких «Товарищ генерал!» Тут тебе не казарма. Мужа зовут Ростислав Вячеславович.
Вечером он разобрал постель, помог ей раздеться, сводил в туалет, подмыл. Уложил в кровать, пожелал спокойной ночи, и ушёл в хозблок. Он дал себе установку: я — врач, она — больная женщина. Мне поручено за ней ухаживать. Тонкая, толстая, красивая, страшная — какая разница? Врач больных не выбирает.
Утром застал её спящей. Навёл порядок в бассейне, прибрал комнату, протёр мебель. Сел в кресло, включил телевизор. В десять часов зазвенел колокольчик. Он вошёл в спальню. Анна Ивановна попросила одеть на неё бюстгальтер. Сшитый на заказ, больше похожий на чехол для двух покрышек, чем на интимный предмет женского туалета, он никак не сходился спереди, и чтобы застегнуть первую пуговицу, Алику пришлось заталкивать в его обширные полости сначала одну, потом другую грудь генеральши. Как ни было ему неприятно это действо, но молодой организм взял своё: напряжение внизу живота почувствовал не только он, но и генеральша. Она молча завалила его на кровать, спустила брюки, и Алик, минуту назад не представлявший, как это можно иметь дело с такой тушей, вдруг почувствовал, что член его находится там, где нужно, и генеральша, сидя на нём в неудобной позе, на корточках, неуклюже качается назад вперед, пытаясь воспроизвести некое подобие фрикций. Алик посмотрел на её огромный серый живот, на колышущиеся над застёгнутым на одну пуговицу бюстгальтером груди, и перевёл взгляд на лицо. Генеральша ласкала его взглядом своих глаз, в сумраке спальни ставших вдруг загадочно-синими. Её отбеленное косметикой, без единой морщинки личико, порозовело, и смотрелось привлекательно. Она не закрыла глаза даже тогда, когда в экстазе издала утробный нечеловеческий звук, и Алик заметил в них пересверк невиданных ранее бесовских огней... Она в изнеможении завалилась набок и, как бы устыдившись своего поступка, молча отодвинула от себя Алика, чуть не столкнув с кровати. Он встал, и пошёл досматривать мультики...
Через час Анна Ивановна вышла в гостиную:
— Ты сегодня хорошо поработал. Оставь свои мультики, сходи с девушкой в кафе, — сказала она, и положила в карман гимнастёрки пятидесятирублёвую купюру.
Они что, сговорились, или у них такса такая, вспомнил Алик Полину Матвеевну и генерала...
«Спросить, что ли», — подумал он, но вовремя сдержался: наверняка они делают это втайне друг от друга...
Вспомнив, что он не застегнул ещё пять пуговиц на бюстгальтере, пошёл за генеральшей в спальню.
— Чего тебе? — спросила она.
— Пуговицы... — неуверенно ответил Алик.
— Какие ещё пуговицы? — не поняла она.
— На бюстгальтере... Я застегнул только одну.
Анна Ивановна поняла его по-своему, как намёк на продолжение...
— На сегодня хватит. Хорошего понемножку. Что, понравилось? Ты мальчик крепкий, а я женщина слабая...
Алик смутился, и покраснел: он и в самом деле хотел застегнуть пуговицы, а на поверку оказалось, что тесный бюстгальтер — лишь повод, уловка генеральши, чтобы он помял её груди... И он на неё попался... Странно, тогда ему не было стыдно, а
