Петрос снова ходил по кругу. Через несколько минут он запустил голову под платье, взял меня за бёдра и стал водить языком по клитору через трусики. Я замедлила мойку, руки и ноги онемели от удовольствия.
— Я закончила мыть окно.
Петрос не подавал вида, что услышал, он продолжал страстно ласкать меня через трусики.
— Ммм... Твоё бельё пропиталось смазкой...
Я не сдержалась и стала постанывать, сбросив перчатки на пол.
Петрос будто чувствовал меня насквозь, довёл меня до состояния, когда я полностью забылась от наслаждения, и укусил так, что я заорала.
— Свободна, — сказал он, и я ушла обслуживать другие номера.
Петрос находился целыми днями в мотеле. Никто не знал, какова цель его пребывания. Он даже в ресторан ни разу не спустился. Еду заказывал только в номер. Работники мотеля удивлялись, но никогда не обсуждали странного клиента. И только я не переставала думать о нем ни на минуту. Я выдвигала различные предположения о роде его деятельности, но ни к какому результату они не привели. Он так и остался для меня загадкой.
Вечером я сидела в кресле напротив обнажённого Петроса, он пригласил меня на ужин.
— Вы курите? — спросила я, увидев первый раз его с сигарой.
— Да, — ответил он затягиваясь.
Петрос смотрел на меня внимательно и изучал. Изучал мои движения, тело, поведение. Я это прекрасно чувствовала и уже свыклась, хотя казалось, я никогда не привыкну к такому пристальному вниманию к себе и повышенному интересу.
— Тебе не нравятся курящие мужчины?
— Ну что Вы. Мне абсолютно всё равно.
Петрос дёрнул меня за подбородок.
— Ты будущая мать. Тебе плевать на своё здоровье?
— Нет.
— Тебе не должно быть всё равно. И если неприятно дышать табачным дымом, должна сказать об этом. Любой курящий человек в обществе некурящего должен спросить разрешения, прежде чем закурить. А ты промолчала.
— Я не могу себе позволить сделать Вам замечание.
— Это не замечание, это просьба. Перестань всё время молчать и терпеть! — грубо сказал Петрос и дал мне две пощёчины.
— Я привыкла молчать и терпеть...
— А теперь разденься!
Я была ошеломлена.
— Простите, мне по уставу не положено.
— Какой ещё устав? Правила, которые кто-то выдумал?? С какой стати ты должна действовать по кем-то выдуманным правилам?? Ты не подумала, что мне, возможно, не нравится сидеть обнажённым перед одетой девицей?
— Но Вы же подумали, что это мне должно быть неудобно сидеть одетой перед Вами — обнажённым.
— Я ничего не думал!
Петрос выплеснул мне в лицо минеральную воду из стакана.
— Никогда не думай за других! Это плохая женская привычка. А ты не такая, как другие женщины. И не бери от них бабские привычки. Отучайся.
Я протёрла лицо салфетками.
— По-моему, я сказал раздеться.
— Я нарушу правила мотеля.
— Здесь я важный клиент. И в своём номере я диктую свои правила, детка.
— В мотеле правила на всех одни. Меня уволят, если я позволю себе их нарушить.
— Не корчь из себя ангела. Я видел, как тебя грязно трахали два мужика на той неделе.
— Они меня насиловали...
Мне стало очень стыдно.
— Когда они предложили тебе деньги, ты отдалась, что ещё более омерзительно для такой женщины,... как ты.
Я поняла, что выгляжу смешно в его глазах. Мне и самой стало омерзительно. Тогда я встала и разделась, с трудом сдерживая себя от слёз.
— Садись обратно, — сказал Петрос, чуть успокоившись. — Кушай, пока не наешься. И не стесняйся, проси из меню что хочешь, у тебя всё равно нет возможности позволить себе такую еду. А я не жадный.
Он облокотился о спинку кресла и продолжил курить. В этот раз Петрос совершенно не смотрел в мою сторону.
После долгого молчания он спросил:
— Где твои
