—
попу...) «А он сосал!» —
и снова:
«Кто б мог представить!» —
я слушаю про Серёжу —
про то,
как его застали
в сарае сосущим... «Рожу
вообрази...
придурок... « —
смеётся монтёр — и снова,
вдавливая
окурок
в тарелку из-под жаркого,
он
меня убеждает,
что «педиков ныне море!»...
«Точно!» —
не возражаю, —
с пьяными я не спорю,
и он —
«пацан настоящий» —
пьяно меня обнимает, —
я знаю,
ч т о это значит...
но делаю вид, что не знаю:
в этом
случайном доме,
где сам я — случайный гость,
негде
ему, родному,
ноги раздвинуть врозь,
чтоб
объяснить приватно,
к т о он на самом деле...
Смачно
ругаясь матом,
никем не проткнутый педик,
не слышавший
про Ахилла
и друга его — Патрокла,
мусолил
неутолимо
про то, как в сарае кто-то...
и сызнова —
вновь и снова...
в сотый, быть может, раз! —
я слушал
рассказ монтёра
про чей-то чужой экстаз...
Меня
называя братом,
он тискал моё плечо...
И...
можно бы, да... не надо, —
всю ночь я гасил торчок...
...
...
...
А утром,
шагнув с порога
в белое море снега,
я
прокричу — ей-богу! —
в даль голубого неба:
— Эге-ге-гей! —
и крик мой
с веток сорвёт ворон...
я кончил...
во сне...
4. POST SCRIPTUM
В трусах было сыро... —
Сон
приснился мне...
и — как мальчик,
я сладко во сне спустил...
Ещё б
не спустить! так смачно
монтёр молодой вопил
о педиках...
о Серёже,
сосавшем в сарае, — о
гействе
и мужеложстве
так жарко вопил он, что
когда мы —
уже под утро —
вдвоём на полу легли,
укрывшись
одним тулупом,
я кончил под вой пурги...
... Легли
мы с ним, «как мужчины» —
строго спина к спине, —
без всякого,
блин, интима
уснули... но я во сне —
привычка
такая, что ли? —
к очку развернул лобок
и, жарко
обняв монтёра —
вдавившись в него чуток,
стал
под тулупом общим
через штаны о зад
тереться,
пока не кончил...
Я, право, не виноват,
что
до сих пор мне снятся,
как в юности, сны... и я
во сне
облегчаю яйца —
кончаю во сне... Хотя
для секса
найти партнёра
сегодня проблемы нет,
но —
выпало спать с монтёром,
и я... его воплям вслед,
словно
сопливый мальчик
в отроческих мокрых снах,
обильно
во сне испачкал
спермой трусы и пах...
«... он
из-под душа, словно
Зигфрид, навстречу мне
вышел —
смазливый, стройный
мальчик...
на писюне
капли воды сверкают, —
взяв полотенце, сам
медленно вытираю
тело его...
и там
я вытираю нежно:
отрока чуть нагнув,
целку ласкаю —
между
двух половиной тру...
Сладкий
смазливый мальчик —
бред? наважденье? сон?
Став на колени, «пальчик»
трогаю языком, —
членик
торчит упруго...
отрок — смазлив и юн...
губы
сжимая туго,
жарко сосу писюн...
Шелковый
кустик черных
над писюном волос...
членик —
горячий... твёрдый...
Нравится? — Не вопрос!
Вытер его — и в спальню
сам на руках несу...
свежесть его дурманит —
в губы юнца сосу...
Фрукты...
Фужеры... Свечи...
Пьём по глотку вина...
Вьюжный
московский вечер...
а на душе — весна!
Скрипочка Страдивари —
тело его... смычок —
мой язычок... —
играю
между упругих «щёк»:
юный
смазливый школьник
ноги раздвинул врозь —
девственно
сжатый «нолик»
нежно целую... сквозь
эти врата ни разу
не проникал никто, —
мальчик
с «мышиным глазом»
стонет в экстазе...
О,
право же,
он не думал,
что можно ТАК любить!..
В целку вжимаю губы...
и —
мой язык скользит,
словно сверло, по кругу, —
жарко
сопит пацан...
дырочка сжата туго —
заперты двери в храм, —
губы
сильней
