вжимаю
в нежный
мальчишкин зад...
Щёки его пылают...
Негой струится взгляд...
«Щёк» пацанячих нежность
сводит меня с ума —
губы
вдавив в промежность,
трахаю пацана,
словно горячим жалом,
кончиком языка —
губы кусая, малый
бьётся в моих руках...
«Всунь туда... « — он бормочет...
В голосе — страсти дрожь...
«Выеби... — мальчик просит, —
выеби!!!»
Невтерпёж:
он прогибает спину,
задик вздымая ввысь...
Целочку вазелином
смазываю...
«Держись... « —
я прошептал и цепко
бёдра в ладонях сжал...
замер мальчишка...
крепко
чудо в руках держа,
в маленькую воронку
членом упёрся —
ну...
вскрикнул мальчишка
громко! —
сбил я ему
резьбу...
и —
он в руках забился...
Поздно, мой милый! Ох...
медленно
хуй вдавился
в дырочку между ног...
Пломбу сорвал я —
«нолик»
в букву большую «О»
вмиг превратился, —
«Больно! —
заегозил он. — Бо...»
Больно...
Конечно, больно —
всё-таки, в первый раз...
Юный
московский школьник...
ВЕЧНЫЙ, КАК МИР, ЭКСТАЗ!
... Зигфридом из-под душа
мальчик шагнул ко мне...
Кто он?
Сергей?... Андрюша?..
Где —
наяву? во сне? —
нежной горячей попкой,...
ойкая, крутит он?..
Юный Ахилл?..
Патрокл?..
Или он —
два в одном! —
словно
царевич критский —
маленький Андрогей?..
... ойкая,
он двоился
в пламени двух свечей:
дёргаясь
так и этак,
задиком он вращал, —
бёдра сжимая крепко,
я пацана качал...
Выла
за стенкой вьюга...
и — не жалел я сил:
хуй мой,
обжатый туго,
в храме любви скользил...
О,
эта норка между
пышущих жаром «щёк»...
две
половинки нежных
бились о мой лобок...
Тени
крестообразно
дёргались на стене...
Было ему тринадцать**,
и —
двадцать девять мне, —
был ли уже декабрь,
или — январь ещё...
... жарко
вдавившись в задик —
между горячих «щёк»! —
кончил я...
О,
ПОД СЕНЬЮ
ВЕЧНОСТИ — СЛАДКИЙ МИГ!
Греческих академий
классика...
Ученик...
8.
Мальчик
смазливый — в роли
«мальчика», — неофит —
хуем
проткнутый школьник...
... До-
христианский Крит —
остров в Эгейском море,
где
тысячи лет назад
считали, что опозорен
мальчик,
чей юный зад
не возжелал мужчина, —
горе для всей семьи...
нашедшим же
половину —
во славу
гомолюбви! —
на Крите
слагали песни
в те дальние времена:
жил мальчик
с мужчиной вместе,
как с мужем живёт жена.
В древности
знали твёрдо:
ЮНОСТЬ БИСЕКСУАЛЬНА...
... крепко
сжимая бёдра —
выебав
в жопу парня,
в нежные полусферы
пах я вдавил,
кайфуя —
храм
освящая спермой,
в попу струю тугую
выпустил я...
и время
остановило ход...
Кончил —
иссякло семя... —
встретили Новый год, —
руки
разжал я — мальчик
медленно соскользнул
с хуя... «***
Куда,
обманщик?! —
... словно свечу задул
кто-то... и я —
проснулся...
рядом монтёр лежал,
по-геевски
повернувшись
задом ко мне... Я встал —
вылез
из-под тулупа,
оставив горячий зад,
который
во сне я... Глупо?
Но... я же не виноват,
что
этот монтёр так жарко
всю ночь напролёт вопил
о педиках...
сам накаркал:
уснули — и я спустил,
прижавшись
к очку монтёра...
Я педераст... А он?
Кто мы
теперь? Партнёры?..
... Странноприимный дом,
пронизанный
вожделением,
покину я поутру —
кончится
извержением
ночь эта, — я уйду
(от этого обалдуя,
от этого сумасброда,
от этого буйнопомешанного,
пусть слушают этот пьяный бред
его друзья... Он не знает
основы основ всей философии,
а именно:
ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ,
он воображает, будто видит сучок
в глазу ближнего своего,
и при этом не
