руки вскинули тонкое тело — и будто два кинжала вонзились в нее. Монстр глухо рычал... Двухголовый фаллос тяжелыми толчками пробивался во влагалище и анус девушки одновременно — оба её отверстия были уже окровавлены, когда инвалид прикрыл глаза. Электрик схватил кабели. Два электрода вонзились в морщинистые яйца и девушку, бездыханно распластавшуюся, насиженную на двуглавый сук подбросило. Она завизжала и толпа подхватила этот звук — понесла его надсадным гулом по площади — тысячи членев выплевывали семя, тысячи рук дрочили, скребли все, что только могло исторгнуть наслаждение. Обнаженные набрякшие груди, жирные бёдра женщин, выставленные чёрные лобки — у меня помутилась в глазах... Экстаз захватил рабочих. Бросив окровавленную ПТУшнипу на бетон, Владимир Иваныч отбежал от носилок и дико зыркая спустил штаны.
— Трахните меня, ну, трахнете меня! — оглашал полигон густой бас бородача. От толпы отделилась дюжина рабочих и крупное тело Владимира Иваныча карасем забилось в их руках.
Какая-то старуха бросилась мне на шею и взасос поцеловала. Халат ее пах опилками и мусором. «Уборщица!» — мелькнуло в голове. С силой ударив старуху ногой под дых, я кулаком уже поймал летящую на меня морду. Рухнув, старуха икнула и затихла.
В это время на «самовара» водрузилась другая женщина. Снова — удар током, снова женский сипящий визг; ещё одна несчастная распластана на площади.
— Толик?... — прошипел Аркадий, — ты видишь, как он кончает! Триста восемьдесят на каждое яйцо! Промток! И — все!..
— Жертву! — взревел инвалид. Площадь вздрогнула.
— Жертву!!! — глаза инвалида горели. Толпа смолкла. Тишину нарушало тяжелое дыхание тысяч туш. Люди замерли, словно зачарованные. Посреди площади ворочался Владимир Иваныч с изнахраченной задницей... Из примыкающего гаража на полигон выкатил грузовик, на пло-щадке которого находился крупный, цивильно одетый человек с «крокодиловой» папкой.
— Главный инженер! — шепнул Аркадий: в папке — приговор. Человек с папкой аккуратно одел очки и поднял мегафон:
— Дорогие товарищи! Ночная идет к концу. В папке — наряд, в который вписано имя жертвыЙ Минуточку.
Народ затаил дыхание. В мертвой тишине я слышал биение сердца стоящего рядом Аркадия.
— Имя жертвы!... — человек набрал воздух, сама его поза стала значительней... Имя жертвы: Охлебинин Виктор, слесарный цех, седьмая бригада.
— А — а — а... — вздох облегчения полетел над толпой.
— А!!! — это кричал неудачник, мой только-только товарищ. Понурив голову Витька вышел на площадь. Тут же два санитара из медпункта подошли к нему и протянули отточенный металлический предмет, похожий на меч — видимо, ополовиненные ножницы по металлу.
Люди в — фуфайках снова затянули протяжное: «Р-р-революция-я-я-а-а!». Витька принял «меч» и упав перед самоваром на колени оглядел толпу. Взгляд его был мутен.
— Ура-а-а! — закричал Витька и оттянув рукой член решительно полоснул по нему. Из паха брызнула кровь. Едва сохраняя сознание Витька с силой вонзил отрубленный член в рот инвалида. Хруст и чавканье донеслись до меня...
Я потерял сознание — последнее что я видел — кровища, густо струящуюся по тяжёлому подбородку монстра. — Очнулся! — сквозь пелену я увидел склонившегося надо мной друга.
— Да... — сознание начинало возвращаться ко мне: кошмар, Аркадий!..
— Не cсы! Живой, а это меня радует! Главное не расслабляться до конца смены — меньше часа, один урок — и ранцы в зубы! — Аркадий по-собачьи встряхнулся.
— Слушай, где мы?
— Как где? Ты что, сбрендил? Вот мудак, цеха родного не признаёт, — Аркадий обращался уже к мастеру, который, грустно глядя на меня стоял рядом.
— Что ж ты, сынок? Встал бы — люди-то делом
