Алексис не узнал её лица, но по её испуганному взгляду, которым она посмотрела на него, он понял: это была та самая девушка, которую он почти неделю назад спасал от изнасилования и насиловал сам.
Несколько секунд оба молчали, глядя друг на друга, а потом Алексис заговорил первым.
— Прости, пожалуйста... Я понимаю, это не та вещь, которую легко простить... — он с некоторым трудом сел на кровати. — Я... ты уже знаешь, почему это произошло?
— Да, — девушка кивнула, опустив глаза и снова подняв их на юношу. — Мне всё объяснили, — она помолчала и, неуверенной походкой подойдя к Алексису, достала из пластикового пакета в её руках упаковку сушёных марсианских яблочек и положила её на тумбочку рядом с кроватью. — Это тебе, — сказала она, краснея и опуская глаза, и поставила рядом пакетик сока. — Поправляйся, — она попыталась улыбнуться, но снова отвела взгляд.
— Вообще-то это ты здесь пострадавшая, и это я должен носить тебе цветы и шоколад, — Алексис грустно улыбнулся.
— Но ведь это ты лежишь в больнице, а не я? — на этот раз девушка сумела улыбнуться сквозь смущение. — И потом, ты же меня спас.
— Спас. А потом изнасиловал, — Алексис помрачнел. — Стоило ли бросаться на помощь девушке, чтобы сделать с ней то же самое, от чего ты её спасал?
— Но ведь ты сам рисковал быть изнасилованным, спасая меня?
— Может быть... — Алексис помрачнел ещё сильнее, — лучше бы они изнасиловали только меня, а тебя оставили в покое. Мне-то не впервой...
— Не надо так, пожалуйста, — слегка испуганно ответила девушка. Её смущённое личико оказалось совсем рядом, и Алексис почувствовал сквозь бинты на руке прикосновение её ладони. — И потом... — девушка снова опустила глаза, на этот раз покраснев сильнее, — ты был гораздо нежнее, чем... чем эти...
— Только не говори мне, что тебе понравилось, — серьёзно ответил Алексис. Девушка не ответила, покраснев ещё гуще. — Это всего лишь физиология. Всё, что произошло с нами — это только моя и твоя физиология.
Девушка промолчала, опустив глаза, а потом снова робко посмотрела на юношу.
— Всё равно... — сказала она. — Спасибо тебе, — и, сомневавшись всего секунду, она одной рукой обняла плечи юноши и коснулась своими губами его губ.
Лишь несколько секунд Алексис позволил девушке целовать себя — сперва замешкавшись от неожиданности, а потом пытаясь решить, хочет ли он этого, — а затем мягко отстранил её от себя.
— Не надо, — грустно и серьёзно сказал он. — Иначе это будет смахивать на стокгольмский синдром.
*****
— И что было потом? — спросил Виктор ставшего неожиданно задумчивым друга.
— Потом? Ничего, — Алексис пожал плечами. — С того дня я её больше не видел — и я надеюсь, что у неё всё хорошо. Я только узнал потом от комиссара, что мне было бы на этот раз сложнее отвертеться, если бы та девушка не забрала своё заявление об изнасиловании: она так и не смогла опознать ни одного из тех четверых при свете дня.
Алексис чуть помедлил, делая глоток из своего уже полупустого стакана.
— Изнасилование — это плохое начало отношений, — сказал он. — С Эмили... это всего третий раз, когда я встречаюсь с девушкой после изнасилования, и предыдущие два раза я встречался с такими девушками всего по одному разу, — он промолчал. — Я боюсь одного: что эта неопытная девочка вдруг захочет признаться мне в любви. Если это случится... я и только я буду виноват в этом, — он опустил голову. — Вик, я не хочу, чтобы ты оказался в этом любовном треугольнике.
— Парни, почему вы такие грустные? — раздался вдруг рядом голос Аннабелль.
— А? — Алексис поднял голову, посмотрев на девушку. — Просто... вспомнил одну неприятную историю. Не присоединишься к нам? — он слегка натянуто улыбнулся.
— Разве что в еде, а не в рассказывании неприятных историй, — Аннабелль чуть-чуть улыбнулась. — Что вам такого заказать, чтобы вы перестали грустить?
— М-м... — Алексис слегка задумался и
