Виевны, изогнутая в рог. Глаза ее светились зеленым огнем, освещая комнату, бездонный рот кривился до ушей, и с желтых клыков капало слюной. Она склонилась над детской кроваткой, где плакал и метался во сне Иваська.Увидев их, она повернула голову к ним — и оскалилась еще шире: — О, милости прошу! Зеленый Змий не помеха мне — с полуночи и до рассвета запрет снимается, как ты знаешь, — хрипела она Гене, — а тебя, кошку драную, корову сисястую, я и в полночь, и в полдень с пылью смешаю! — ревела она Забаве.Свист нарастал все сильней, врезаясь им в уши. Забава вскинула руку и ударила молнией в Бабу-Ягу. Молния влетела в невидимый заслон, заискривший зеленым, и расточилась в темноте. Расхохотавшись, Баба-Яга выстрелила в Забаву молнией втрое толще и ярче; Забава крикнула, зашаталась и швырнула в Бабу-Ягу новую молнию, на которую немедленно последовали ответные — еще сильней, и еще, и еще... — Кишка тонка! — злорадствовала Баба-Яга. — Ночью нет равных мне! Нет равных! Пожелай бабушке приятного аппетита! — хохотала она Забаве в лицо, все ниже склоняясь к спящему Иваське.Забава страшно закричала... — Разве это молния, — вдруг сказал Гена.Все это время он силился вспомнить что-то. В глубине сознания мелькала тень какой-то мысли, никак не желая выныривать наружу, и Гена лихорадочно напрягал память: «сегодня утром, что-то сегодня утром... Забава, Баба-Яга... сказка... Ивасик-Телесик...» — Разве это молния? Старая ты хвастунья. «Нет равных мне...» Ха!Баба-Яга, разинувшая было пасть, замерла и повернулась к Гене. — Ты что?! Не зли меня, змееныш! Твое племя... — Мое племя всякого навидалось. И старых хвастунов тоже. Тьфу, смотреть противно... — Ты что хочешь этим сказать? — закричала Баба-Яга, брызгая слюной. — То, что сказал. Молодую девчонку одолеть не можешь. Молнии жидкие, как волосья на твоем носу. «Нет равных»... А с Федотьевной из Сестрорецка ты знакома? — Какая еще Федотьевна? Какой Сестрорецк? — орала ему Баба-Яга, отвернувшись от Иваськи. — Да ты знаешь, глупый змееныш, что я могу изрыгнуть огонь в три, в пять, в семь раз сильнее? — Не знаю, потому как не видел. Мы, люди Зеленого Змия, верим только тому, что видим своими глазами. — Мразь змеиная, отстой блевотный, — еще страшнее закричала Баба-Яга. — Как я покажу тебе, если мы в многоэтажном доме? Рухнет — костей не соберем... — Глупая ты, и брань у тебя глупая, — отвечал ей Гена, стараясь унять дрожь в голосе. — Столько лет живешь — должна уже знать, что есть стены капитальные и местные. Капитальные не трожь, а в местные пали, сколько влезет. — Ну и где тут местная стена? — А вот. Только ты к ней спиной повернись, а лицом к нам. — Зачем это? — Затем. Чтоб Забава, пока ты палить будешь, тебя не огрела.Баба-Яга умолкла, призадумавшись, а затем оскалилась: — За что люблю ваш змеиный народ — так это за души ползучие ваши, хе-хе... Присмотрела хахаля, Забавушка? А теперь смотри, с кем связалась. Хррррр!... — захрипела она, отводя руку за спину.В костлявой ее ладони возник световой шар; он разгорался ярче, ярче, ослепительней — и вдруг разразился вспышкой небывалой силы, которая сверкнула, ослепив Гену, и слилась со страшным воплем Бабы-Яги: в нее попала молния, срикошетившая из настенного зеркала, как и рассчитал Гена... — ААААААААА! — вопила Баба-Яга, уменьшаясь на глазах. Вокруг нее очертилась дымчато-зеленоватая сфера, которая трескалась, как яичная скорлупа. — ААААААААА!!! Чертов змееныш! Погоди у меня, змеиное отродье! — выла она, сжимаясь в плотный клубок. — Я сожру вашего недоноска! Сожру всех! Всех сожру!..Голос ее отдалялся, будто Бабу-Ягу затягивало в невидимую воронку. Оттуда она хрипела им: — ... Всех сожру! Я для того и залезла в поликлинику, чтобы выжирать детей, вкусных молоденьких детей,
