месяцев будет молоко давать, а там, глядишь, этот малец и без сиськи уже протянет, — радостно потирая руки, рассказывал Сэпп, счастливый что смог угодить хозяину.
Алессия, взяв протянутую бутылку, привычно покормила малыша. Тот перебирал ножками и все старался не спускать взгляда с породистых коней. «Вот я теперь тебе и не нужна, мой Колосок,» — с грустью думала девушка.
Вернувшись в шатер, она нехотя позавтракала. Слоняясь от безделья, девушка нашла бумагу и перья и села за стол, надеясь хоть чем-то занять руки и голову. Грамоту она знала, но писала не слишком хорошо, а вот рисовать ей всегда нравилось. Давно, когда отец еще не замкнулся в себе, он бывало просил придумать какой новый узор, чтобы он мог использовать в резьбе по дереву. Вот и сейчас, непослушными пальцами, забывшими как держать перо, Алессия выводила на бумаге причудливые завитки, соединяя их в расписное кружево. Молчаливая Кара не спускала с нее глаз, словно опасаясь нового взрыва, и с облегчением выскочила из шатра, как только на пороге возник Радован, раскрасневшийся и потный после объезда войск.
— Мой лорд, — радостно воскликнула Алессия, позабыв о своих переживаниях. Он тоже кинулся к ней, подхватил за талию, закружил и прижал к себе, наслаждаясь хрупкостью ее тела.
— Ма хаз, я скучал по тебе, — в голосе было столько нежности, что Алессия и правда ему поверила. Еще немного смущаясь, заглядывала ему в глаз, но видела там только обожание, и от этого хотелось петь.
Когда он потянулся к ее губам, она не отстранилась, не зажалась, а позволила целовать себя. Его губы были твердыми, теплыми и упругими, жесткая щетина покалывала кожу, заставляя гореть огнем, раскрываться ему на встречу. Воодушевленный ее невольным ответом, он ласково обхватил ее лицо большими ладонями, поглаживал щеки, углубляя поцелуй. Алессии было невероятно приятно, еще никогда она не испытывала такого восторга. Слюнявые поцелуи Гарта, пахнущие перегаром, не шли ни в какое сравнение с тем чувственным опьянением, что она испытывала сейчас. Аскольт же вообще не целовал ее, он использовал ее рот для других целей.
От этого воспоминания ее замутило, и она, не осознавая что делает, стала яростно вырываться из рук Радована.
— Тише, тише, голубка, это я, — мягко удерживал ее он, пока она не перестала дрожать, а потом, затихнув, прижалась к нему и беззвучно заплакала.
— Простите меня, мой лорд, я обманула вас, я не смогу быть вам хорошей рабыней, — всхлипывала девушка. Радован молчал, ему хотелось голыми руками убить того, кто причинил ей столько боли. Да только бы это ей не помогло. Да и Аскольт был слишком хорошим воином, чтобы пренебрегать этим, тем более что по его собственным законам, тот был в своем праве, используя рабыню, как того желал.
— Ты ни в чем не виновата, ма хаз, — попытался утешить он. А кто виноват? Война? Почему горе тысяч девушек, изнасилованных его воинами, до сих пор не вызывала в нем такой бури протеста, а чтобы забрать ее боль он готов сделать что угодно?..
— Расскажи мне... Расскажи, что тебя пугает, — решается он.
Алессия лишь шокировано смотрит на него. Нет, о таком не рассказывают, тем более ему!
— Хорошо, не сейчас, но однажды ты мне расскажешь?
— Не надо, мой лорд Радо, я расстроила вас. Не надо. Я скоро привыкну, вот увидите, — торопливо стала уверять она, — если вы желаете меня, не останавливайтесь, я выдержу.
Радован лишь горько усмехнулся и обнял ее.
— Глупышка, я хочу больше, чем твое тело, разве ты еще не поняла? — Алессия залилась краской. Затем приподнявшись, дотянулась до его рта и неумело прижалась губами, благодаря за теплоту.
— Ладно, мне надо переодеться и можем идти смотреть на встречу твоего Колоска и его новой мамки, — пошутил он.
— Да... Мой лорд... — заговорила она, — спасибо вам за платье, но нельзя ли мне вернуть мою одежду? Да и служанка мне не нужна...
— Она тебе не угодила? — спросил
