оказавшиеся тоже рыжего цвета, и согнувшись в позу раковой шейки просить меня: «Ещё!».
Я стал её экзекуировать с удовольствием, но не очень больно по загорелобулковатости двухкоробкоспичечного объёма. Карапетка повизгивала от сопричастности и удовольствия. Ей это нравилось! Верьте мне люди. Ещё как!
После отлупасивания я велел ей раздеться, на предмет осматривания побритости подмышек. К моему счастью, оттуда торчал огненно рыжий ворс. Между ног, тоже огненно рыжел лисий мех, кустистости коего могла позавидовать любая сибирская белка.
— Ну, ты попала! — радостно потирая руки, сказал я, — Тебе разве мама не говорила, что подмышки надо брить?
При чём тут был предмет географии я не знал, но надрючил её так, что её обволошенность временами меняла цвет с рыжего на каштановый. По окончании эротических изысков выяснилось, что на её изголовье появились седые полосатости. Я был горд собой! Не каждый смог бы заседить в течение 15 минут человека. Тем более женщину!
Режиссёр рвал в клочья исписанную туалетную бумагу и посыпал свою мудрёную голову кусочками, словно пеплом.
— Ф питёрке! — сказал я, и оттолкнул вновь полезшего целоваться видео-оператора.
Время близилось к вечеру. Я ещё был полон сил, как крокодил, но спорщики не могли предоставить мне должного количества. Потому, решив форсировать события, ввели сразу пять актрис. Под номером шесть и семь шли близняшки. Их различие основывалось на цвете волос и ногтей. У одной синие волосы и красные ногти, у другой соответственно: красные волосы и синие ногти. Восьмая было ногошеяя брюнетка, что наводило на мысли о мозгожирафости, по аналогии с первой. Девятая порно-актриса с приклеенной улыбкой (и как она в студеную зимнюю пору зубы не застужала?), ассоциировала себя с частой посетительницей дурдома. Десятая вообще больше смахивала на бледную поганку, нежели на топовую фэйшину.
— И чё мне с ними делать? — поинтересовался порно-актёр в моём лице у режиссёра, безуспешно пытавшегося сложить обрывки своих сценариев.
Сии обрывки теперь не годились, даже для первопредназначенности, так мелко он их изодрал.
— А, делай что хочешь! Импровизатор блин! — обозлился режиссёр и распихал обрывки ногами.
Пять разнокалиберных кобылиц, вразнобой постукивая копытами, ожидали от меня приказаний.
— Декораторы, блин, — хлопнул я в ладоши, — создайте обстановку приёмной комиссии, — вы все, — обвёл я мнущуюся пятёрку, — будете ожидать своей участи в приёмной, за-ради приёма на работу в качестве порно-актрисы.
Тётя Фрося, отобрав швабру у тёти Глаши, шарахнула ей об пол, ознаменовав начало следующей части.
Камера гнусно застрекотала. Я, восседая за столом приёмной комиссии, делал вид, что что-то пишу в бесчисленном ворохе бумаг.
Вошли обе близняшки и без приглашения уселись на стулья.
— Почему вдвоём? — поинтересовался я
— Мы с Тамарой ходим парой, — пояснила красноволосная, — а чё, нельзя, что ли?
— Можно! — залыбился я, — Но отвечать будете по очереди. Итак, первый вопрос: Сколько партнёров ты сможешь пропустить за сутки? — кивнул я своим умноголовием в сторону Тамары.
— Ну, если по скоряку, 150—200, если без обеда и ужина, то 300, — мгновенно ответила особа, прекрасно ладящая с математическими вычислениями.
Моя нижняя челюсть, забыв о своей предназначенности, тут же отвалилась от верхней. Но не долго моё полоротье демонстрировало Миру импозантности строения моего горла. Схлопнув челюсти, я поинтересовался у синеволостной, каковы её результаты.
— Пятьсот! — гордо приосанившись и приподняв милую головку, — проэкзаменовалась та.
От такой экзальтированности я чуть не потерялся в дальнейшем словоблудии, но сообразив, что, где и когда, задал им сакраментальный вопрос:
— И на праздники плоти, вы парой ходите?
— Да! — заэхились Тамара с парой.
— Тогда практикум по теоретическим
