Несколько раз огромные сосульки падали с крыш в полуметре от него. После выпуска он вдруг сильно заболел, и болезнь его совпала с призывом в армию. Промучившись три дня, он неожиданно пошел на поправку — и вскоре чувствовал себя здоровым, как бык. Доктора диагностировали малярию и освободили его от призыва. Почти все его знакомые-призывники погибли в Афгане...Таких случаев было много, они случались едва ли не каждую неделю, и Витька научился распознавать их. У него сложилось впечатление, что его жизнь — поле боя двух таинственных сил. Темная сила пакостила ему, но светлая неизменно вмешивалась и побеждала.В глубине души, в самом тайном из тайных ее отсеков Витька почти знал, что его светлая сила — Лина.Он чувствовал ее присутствие, чувствовал ее невидимую руку в неожиданных удачах, путающих козни его врага, и привык мысленно беседовать с ней, рассказывать ей свои чувства и мысли, — и ему иногда казалось, что Лина дает о себе знать дуновением ветра, миганием лампочки, фразой в книге, странно созвучной его мысли, или неожиданными звуками — гудком машины, лаем собаки, позывными радио, звучавшими точно по сигналу невидимого дирижера. Он почти убедился в том, что она не умерла, а просто перешла в другой облик, невидимый и невозможный...Но с кем воевала Лина? Кто был его врагом?Витька не знал этого. И, может быть, таинственные неудачи и удачи его жизни казались бы ему, воспитанному на диамате и научном атеизме, любопытными случайностями, если бы не его сны.Они снились Витьке не каждую ночь, но часто, и нередко прорастали из обычных снов, как знакомый голос из толпы.В них всегда действовали три фигуры: две светлых и одна темная. Фигуры не имели облика, голоса, никаких запоминающихся черт, — но Витька знал, что одна из них — Лина, а другая — крошечное существо без имени и лица, светлое и бесконечно родное. Кто был темной фигурой, он не знал.В каждом из этих снов Лина обращалась к нему. Она словно пыталась достучаться до него, проникнуть в его мозг — но темная фигура мешала ей, и Витька, проснувшись, ничего не помнил. В его памяти оставалась только коллизия сна, и еще он знал, что Лина предостерегала его. От чего? От темной фигуры? Кто это? Что хотела сказать ему Лина? Он не знал этого, но верил, что рано или поздно Лина достучится до него.Он привык общаться не только с добрым, но и со злым своим ангелом; и когда очередная неудача бывала отбита невидимой рукой, Витька злорадно шептал: «получил по рогам, кусок дерьма?...»***Прошло четыре года. Витька снимал отдельную комнату и учился на третьем курсе университета.Все это время у него не было девушки. Ему казалась невозможной даже и мысль о том, чтобы спать с кем-то, кроме Лины. Как можно целовать другую девушку, мять ее тело, ласкать ей груди, буравить ее членом — на глазах у Лины, незримо присутствовавшей везде, где бы не находился Витька? Когда он представлял себя с кем-то из знакомых девушек, ему казалось, что Лина читает его мысли, и его передергивало, будто он съел лимон.Между тем Витька был «весь из себя», как говорили про него, и девушки ухлестывали за ним, как за принцем. Чего греха таить — ему было это приятно. Витька вовсе не был затворником, любил компанию, любил красоту «во всех ее проявлениях», как он говорил, а особенно — в женском. Ему не встречались девушки красивее Лины, но в ее красоте было что-то ангельское, а вокруг Витьки жили, хихикали, строили глазки и вертели вкусными попками вполне земные девушки, — и от иного их взгляда член норовил порвать Витькины брюки прямо в универе.Эта проблема решалась так же просто, как и раньше. Только теперь сеансы рукоблудия стали своеобразным ритуалом: Витька не просто ласкал член, а общался с Линой, вовлекая ее в это занятие — и почти убеждался в ее незримом присутствии. Наслаждение, которое он испытывал, было таким острым, что он не мог сдержать крика. Лаская член, он
