друг другу интимные места, визжали,... плюхались и брызгались как дети. Ничего веселее и волшебнее этих совместных душей я никогда не знал. В этой атмосфере детской близости и доверия сексуальные мысли отходили на второй план — хоть мой «агрегат» никогда не выходил из вертикального положения. То, что нагота моих друзей-девочек (а я их называл только «друзьями» — слово «подруга» означало для меня совсем другое) полностью открыта для меня, а моя — для них, было чудом, которое превратило нашу дружбу в какую-то трепетную детскую любовь.Мы все стали совершенно иначе общаться. Исчезло «табу» на телесные проявления — и мы без стеснения хватали друг друга за все части тела, как брат и сестры (у меня, к слову, никогда не было ни братьев, ни сестер), поправляли друг на друге одежду... я застегивал всем девочкам лифчики, помогал им причесываться, делал им массаж... Я думал, что моему положению наверняка завидовали бы все знакомые мне парни — «вот, мол, попал в цветник», — и злился: такая позиция казалась мне страшной пошлостью, пачкающей чистоту нашей дружбы.При этом первые 5—6 дней мы ни словом не поминали ничего, что было бы связано с наготой, любовью и сексом. Я внимательно присматривался к девочкам, следя, не влюбился ли кто-то из них в меня, не ревнует ли к другим, — сам я тогда любил их одинаково и очень не хотел обидеть кого-то, — но ничего такого не замечал.Но в последнюю нашу совместную ночь такая тема все-таки поднялась — и будто прорвало: девочки за каких-нибудь 15 минут «разошлись» и стали наперебой делиться со мной своими самыми интимными тайнами. То, что я тогда слушал, выворачивало меня наизнанку, и я принялся втихаря мастурбировать. В комнату светила луна, была такая таинственно-интимная атмосфера...Я должен описать моих девочек. Дина была эффектной брюнеткой, длинноволосой, большеглазой, длинноногой, груди у нее были маленькие, бедра не слишком широкие, вся она была такая гибкая и стремительная; Женя — полная противоположность Дине: кудрявая блондинка с мягким курносым личиком, пухлая, с большой пышной грудью, широкими, как у Венеры, бедрами и маленькими ножками; Надя была кудрявой шатенкой, очень трогательной и миниатюрной; груди ее с большущими сосками свисали вниз, как у козочки, но ей это очень шло; Даша — русоволосая с медным отливом, у нее — мягкое славянское личико, огромные зеленые глаза и особая «мерцающая» улыбка; она была очень скромной и застенчивой, тело ее — особого бело-розового матового оттенка, как у пухлых ангелочков, грудь — тугая и торчком в разные стороны, и на лобке — медный пушок. Все они были настоящие красавицы; в самом начале знакомства мне больше всех понравились Дина и Надя, но потом я понял, что не могу отдать предпочтение никому — все казались мне богинями, и я смаковал каждую минуту общения с ними.Дина, Женя и Надя были женщинами уже давно, а Даша до сих пор была девственницей. Она ужасно комплексовала по этому поводу и боялась, что ей будет больно, что она не сможет «получать радость от любви» (так она говорила), и т. д. Тут пришел мой черед откровенничать, — и я рассказал о своих похождениях, выставив себя страшным донжуаном. Я, конечно, преувеличил, — но что-то такое на меня нашло. Девочки хихикали, а потом стали расспрашивать меня об ощущениях во время секса. Они стеснялись называть вещи своими именами и пользовались стыдливыми умолчаниями: «это», «этим» и т. д. Все эти разговоры до крайности меня возбудили, и я готов был кончить прямо во время беседы.... Как тут вдруг Женя предложила мне: «раз ты такой опытный — лиши Дашу девственности!» Вначале все захихикали, но потом — на фоне нашего общего возбуждения — эта идея стала казаться все более серьезной. Даша, конечно, протестовала, но в ее голосе я слышал надежду на то, что ей ПРИДЕТСЯ сделать это. Я обмер и перестал мастурбировать. Конечно, я
