физический, но оба — по причине незагаженности мозгов церковно-уголовными предписаниями в отношении к однополому сексу — смутно почувствовали, что, поимев Зайца в одностороннем порядке, они что-то при этом недополучили, в самих себе не реализовали со всей исчерпывающей полнотой, и — это смутное ощущение не полной удовлетворённости стало толчком к продолжению... и, лишь отдавшись один одному взаимно, они в полную меру смогли заполучить и сексуальное удовольствие, и сексуальное удовлетворение, — это был взаимный, совершенно реальный и полноценный, кайф, так что все представляемые ими «ракушки» на какой-то момент утратили своё возбуждающее очарование — глянец померк, и гламур скукожился, но это, опять-таки, не означало, что, с упоением трахнув друга, Баклан и Архип мгновенно сменили ориентацию — пол партнёра, на который устремляются помыслы и желания... всё это было подобно обновлению конфигурации у компа, когда обновление не отменяет прежние функции, а дополняет их новыми и таким образом обогащает всю систему, открывая для пользователя новые сказочные возможности... вот как всё это можно было понимать! То, что случилось в казарме между Архипом и Бакланом, было, по сути своей, обновлением смысла... или смыслов, поскольку каждый из них двигался в жизни собственной траекторией, а не трусил в составе стада, направляемого в загон опытными пастухами-кукловодами.
— Сколько там времени? Посмотри...
Баклан, протянув руку — не вставая с койки, открыл тумбочку и, нащупав в тумбочке свой «сотовый», открыл-откинул на нём крышку — на дисплее тут же высветились дата и время.
— Почти три... — прошептал Баклан и, закрыв крышку — возвращая телефон назад в тумбочку, едва слышно рассмеялся: — Нехилая ночка вышла... ты как?
— Нормально! Бля, никогда не думал, что всё это может быть так кайфово... с детства слышал, что всё это хрень, позор, ненормальность... а это — кайф! Ну, то есть, это — ничуть не хуже, чем с биксой, — отозвался Архип, и Баклан, который по части секса разнополого был девственником, не замедлил подтвердить сказанное Архипом — тут же авторитетно проговорил ... в ответ:
— Это, бля, точно! Я сам не думал — не ожидал...
Минуту-другую они лежали молча, чувствуя приятную опустошенность и даже усталость от всего, что случилось-произошло этой ночью, — они, лёжа-отдыхая после траха, невольно думали о случившемся, но оба не чувствовали при этом ни смятения, ни какого-либо запоздалого раскаяния, ни даже намёка на какой-либо стыд... да и чего им было стыдиться — в чём им было раскаиваться? Боеготовность Вооруженных Сил они не подорвали, Присяге не изменили, и Отечество, трахнув друг друга, они ни в розницу, ни оптом не продали и не предали, — Вооруженные Силы, Присяга и Отечество к их упоительному траху не имели никакого отношения вообще... с чего бы они испытывали смятение? Все похмельные — или постсексуальные — переживания у парней в таких случаях происходят-случаются в головах, а с головами, с мозгами то есть, у них у обоих было всё в порядке... ну, и чего б они посыпали свои молодые головы пеплом? Другое дело, что лежать на койке было не очень удобно: койка была явно не приспособлена для того, чтоб лежать на ней рядом — на ней нужно было либо лежать одному, либо, если вдвоем, то лежать друг на друге... такой, видимо, у этих армейских коек, ровными рядами стоящих в казарме, был стандарт.
Архип, повернувшись набок — развернувшись в койке лицом к Баклану, положил ладонь Баклану на живот и, медленно скользнув ладонью вниз, остановил ладонь у основания члена — легонько вдавил ладонь в густые волосы... волосы на лобке у Баклана были густые и мягкие — как у биксы на «ракушке»... но Баклан был не биксой — он был парнем... «и — что с того? — подумал Архип, чувствуя ребром мизинца основание
