чужого полового члена. — Если это приятно...» Вот именно: если это приятно... если это приятно, нужно слушать — и слышать — самого себя, а не то, что болтают с чужого голоса пацаны вокруг, — нужно верить себе, а не лукавым пастырям-коммерсантам, которые не хуже гаишников, регулирующих движение на дорогах-перекрестках, направляют паству-электорат в нужный им в хлев-загон... лежащий рядом голый Саня был парнем, но это нисколько не смущало и не отталкивало Андрюху — наоборот, это привносило в душу смутное ощущение какой-то непонятной завершенности, целостности, удовлетворения...
— Санёчек... завтра продолжим? — прошептал Архип, причем в интонации его голоса прозвучал не столько вопрос, сколько констатация того, что завтра они именно так и сделают — кайф этот повторят-продолжат.
— А почему, бля, нет? — вопросом на вопрос отозвался Баклан, и теперь уже в интонации голоса Баклана прозвучал не столько вопрос, сколько согласие-утверждение; до возвращения роты было еще три ночи, и упускать такую возможность было бы верхом глупости... с какой, бля, стати они должны были лишать себя законного удовольствия?
Они, лёжа друг подле друга, помолчали; говорить было особо не о чем — всё было ясно без слов.
— Пойду, бля... подниму сейчас Коха, чтоб он Зайца сменил... и — спать! — проговорил Архип, садясь на койке — опуская ноги на пол... он сладко зевнул — как человек, вполне заслуживший отдых-сон.
Упоминание о рядовом Зайце мгновенно высветило перед мысленным взором Баклана самое начало этой ночи — начало всего... и Баклан, невольно вернувшийся в мыслях к тому, что случилось-произошло в туалете, так же невольно подумал-помыслил о том, что зря они с Зайцем всё это сделали именно т а к... ну, то есть, не то чтобы зря, а всё, что было-происходило в туалете, после того, что случилось-последовало в кровати, выглядело теперь как-то излишне прямолинейно, грубо, почти примитивно, а потому — малопривлекательно... то ли дело, когда всё это происходит взаимно — как с Архипом! Вот где настоящий кайф — настоящее наслаждение! А с другой стороны — если б не этот самый Заяц, который по глупости решил покайфовать, предварительно не подумав о том, что его за этим делом могут застать-застукать, то что б в эту ночь обломилось ему, Сане Бакланову? Да ничего! Та же самая мастурбация, сопровождаемая воображаемыми «ракушками»... так что в каком-то смысле этому салабону нужно было теперь мысленно сказать спасибо — без него, без Зайца, ничего этого просто-напросто не было б...
— Тебя утром на завтрак будить? — деловито поинтересовался Архип, надевая трусы.
— Не надо. Если проснусь — пойду, а нет, то пусть Заяц что-нибудь из столовой принесет, — отозвался Баклан, вслед за Архипом потянувшись за трусами своими.
— Хорошо, — кивнул Архип.
Баклан видел, как Архип несильным ударом ноги по ножке койки разбудил Шланга, как что-то Шлангу негромко сказал, как Шланг тут же стал одеваться, а сам Архип, пройдя дальше, склонился над своей тумбочкой, что-то из неё доставая... затем они оба, Архип и Шланг, возникли в освещённом проёме-прямоугольнике, ведущем из спального помещения в коридор, — через плечо Архипа было перекинуто полотенце...
В умывальную комнату, а из неё в туалет Архип и Шланг вошли вместе.
Заяц сидел на полу, привалившись спиной к стене... Шланг должен был сменить Зайца в два часа, а уже было три, — Заяц дремал, обхватив руками колени, наклонив вперёд голову, и когда Архип и Шланг вошли в туалет, испуганно вскинул на них заспанные глаза... понятно, что будить Шланга себе на смену должен был сам Заяц, но Архип, покидая туалет, велел Зайцу из туалета не выходить — Архип сказал, что Шланг придёт на смену сам... вот и получилось, что Заяц прождал Шланга лишний час, — Архип, увидев сидящего на полу Зайца, не мог
