отпусков, ни увольнений, ни блядей из городка. Поэтому закон железный — старики ебут духов. Так было и так будет. И ты либо поймёшь это по-хорошему, либо будет по-плохому. Выбирай\».
Я не верил своим ушам.... Вот так, запросто, здесь происходило то, что я даже представить себе не мог. Рыжий Серёга оказался крепче, чем казалось. Корчась от боли — ладонь старшины сжималась всё сильнее — он бормотал: \"Я не пидор: я не буду\»: Следующий удар Лёхи — ребром ладони по горлу — свалил его без сознания. Сержанты тут же вскочили с кроватей и встали напротив нас, чтобы никто не смог дернуться. Улыбки уже исчезли с их лиц. Начиналось то, что, как я теперь уже знаю, было запланировано с самого начала.
Лёха схватил лежащего без памяти Серёгу и бросил поперек кровати лицом вниз. Потом одним движением стянул с себя штаны и трусы и опустился, раздвигая коленями бедра Рыжего, на колени. Кто-то из наших, наконец-то, вышел из ступора и закричал: \"Мужики, да вы чего?!\» и тут же замолк после короткого резкого удара. Тем временем Лёха открыл тумбочку и достал оттуда банку вазелина, опустил туда пару пальцев и в следующий момент начал засовывать их в задницу Рыжего сначала по одному, потом оба вместе. Мы, сгрудившись в центре комнаты и трясясь то ли от холода, то ли от страха, смотрели, как он смазывает вазелином свой уже вставший член и начинает вставлять его медленными толчками. Это теперь я понимаю, что он старался не быть грубым. Для представления нужна была жертва. Не повезло Серёге. Но лишней боли старшина старался не причинять. Когда член уже почти целиком вошёл в Серёгу, он начал приходить в себя. Один из сержантов — Костик — подошёл и прижал плечи Рыжего к кровати. Следующие несколько секунд очнувшийся Серёга бился в попытках освободиться, но всё было бесполезно. Костик уже размашисто двигался в нём во всю длину члена, шлёпаясь яйцами о его мошонку. И тогда Серега зарыдал почти без звука, бессильно распростав руки по кровати. Костик понял, что сопротивления больше не будет и, взяв Рыжего за подбородок, приподнял его голову: \"Говорили же тебе — не выёбывайся, хуже будет. Понял, что это не шутки? Понял или нет?!\» Рыжий, продолжая дёргаться под толчками старшины, слабо кивнул. \"Ну и ладушки. Закрепим пройденный материал\». Он расстегнул ширинку и достал свой, видимо, давно уже стоящий член. \"Укусишь — придушу\» — и поднес его ко рту Серёги. Тот, мыча, пытался отклониться, но всё было бесполезно. Член уткнулся в его губы и в следующий момент нажатием на скулы Костик раскрыл рот Рыжего и вставил туда свой член. Слёзы с новой силой брызнули из его глаз. Теперь Серёгу трахали с двух сторон.
Такое зрелище не могло не отразиться на состоянии остальных сержантов и они, поглаживая промежности, стали придвигаться к нам. Заметив это движение, старшина, не прекращая движений, рыкнул: \"Эй, блядь, не забудьте, капитану обещали троих посимпатичнее и непорченых\». Один из сержантов, здоровый белорус Митяй, ткнул пальцем в Антоху, Пашку и меня: \"Ты, ты и ты — на кухню\». Когда он закрывал за нами дверь, я видел, как оставшиеся трое голых новобранцев опускались на колени перед снявшими штаны сержантами. Бунт был подавлен в зародыше. Наша служба началась.
Глава 4
Полутемная кухня-кладовка освещалась только луной, впрочем для снежной зимы этого было вполне достаточно, чтобы не биться локтями и коленями о сложенные стопами ящики и коробки. Пашка с Антоном уселись на валявшийся в углу старый матрас, а я, увидев на подоконнике валявшуюся пачку сигарет и спички, подошёл к окну, открыл форточку и закурил. Дрожь никак не проходила. Из комнаты доносились стоны и сдавленные всхлипы.
— Вот, блин, попали. Выебут и высушат. И бежать некуда. И офицер у них тоже пидор. Хуясе армия!
Я прикурил от истлевшей сигареты еще одну.
— Блядь, это ж больно, наверное, хуем в жопу. И как после этого на