улыбается. Он стоит передо мной, глубоко засунув руки в карманы шорт, и в глазах его, устремлённых на меня, плавится напористое желание... «а ты что — не хочешь этого?» — спрашивает он; вопрос, что называется, в лоб, и — если бы Саня был чуть терпеливее, он бы, задав этот вопрос, иезуитски дожидался бы ответа, но Сане не терпится — и он, шевеля руками в карманах шорт, тут же добавляет: — Влад, ну, всё... что ты, бля, как целка? Пойдём, бля! По разику...
— «Бля», «бля»... достал, бля! — Слово «бля» я произношу, явно передразнивая Саню, но он на это не обращает никакого внимания, и я... как бы машинально засовывая руку в карман шорт, я молча — покорно! — поднимаюсь. Член мой сладостно ноет, и я незаметно — с томительным наслаждением — наконец-то сжимаю, стискиваю его ладонью...
— Ба! Я к Сане пошел, — кричу я, предупреждая бабку, что я ухожу.
— Иди, — доносится из глубины двора, из-за деревьев, бабкин голос; слышно, как она гремит кастрюлями — моет посуду.
— Давно бы так... — смеётся Саня, и лицо его выражает чувство нескрываемого предвкушения. — Ох, бля... загоню тебе сейчас — по самые помидоры! — возбуждённо шепчет он.
— Ага, отсосёшь сначала... — тихо смеюсь я, с наслаждением сжимая ладонью свой ноющий от напряжения член.
Мы идём по улице, держа руки в карманах... оба — в одних шортах, оба — загорелые, и солнце безжалостно печёт наши голые плечи, — макушка лета, залитая солнечным светом улица по-деревенски пустынна — никого нигде не видно, и только слышно, как где-то безостановочно, словно заведённая, кудахчет курица...
Живёт Саня домов через десять от дома моего, и, пока мы идём к нему, он мне рассказывает, что сосед его, дед Митроха, вчера вечером за полчаса натаскал на пруду ведро рыбы.
— Говорит, клюёт на закате зверски...
— Дык, что... в чём проблема? Давай вечером тоже съездим — посидим с удочками, — предлагаю я.
— Давай, — соглашается Саня.
Мы идём — внешне неторопливо — по залитой зноем улице, оба — загорелые, оба — в одних шортах... говорим о рыбалке — о том, что дед Митроха рыбу, очевидно, прикармливает, а значит, у него есть свои места, где ловится за полчаса по ведру... я невидимо сжимаю ладонью член, незаметно тискаю его, мну, и член мой сладко ноет от предвкушения кайфа, — последнее школьное лето... В августе Саня собирается поступать в автодорожный техникум, а мне ещё год учиться в школе, и куда я пойду потом, я пока не знаю — ещё не думал об этом; никакого особого призвания у меня нет, и куда идти учиться после школы, мне, в общем-то, всё равно... мы идём по залитой солнцем улице, говорим о рыбалке, но каждый из нас думает о том, что будет сейчас, — предвкушение наслаждения плавится в груди не хуже июльского зноя...
Саня открывает дверь дома, и — едва я вхожу в полутёмный прохладный коридор, как он тут же нетерпеливо впечатывает ладонь в мою задницу: пальцы его сжимают, сладострастно стискивают мои ягодицы.
— Ох, блядь... я хуею от твоей попочки... — шепчет он, через шорты жадно ... лапая мой зад.
И сразу, не медля ни секунды, он рывком прижимая меня к себе, — с силой упираясь твёрдостью своего возбуждённо торчащего члена в точно такую же твёрдость члена моего, Саня жадно — засосно — впивается в мои губы своими, уверенно, будто мы делаем это каждый день, вбирает их в рот — начинает с жаром сосать... и в ту же секунду руки мои сами собой оказываются на упруго-мягких Саниных полушариях: я, с силой прижимаясь к нему, с наслаждением обхватываю ладонями его круглую задницу, жадно, возбуждённо мну её, через шорты стискивая, сжимая пальцами сочную мякоть...
Член мой в плавках зудит, и от сладкого этого зуда гудит, ноет промежность, — мы стоит в полутёмном коридоре, вжимаясь друг в друга, Саня жадно, жарко сосет меня в
