сверлил пальцем сквозь штаны Петькино стиснутое очечко, и очечко от этого под пальцем солдата Паши непроизвольно сжималось; лёжа на животе, Петька лихорадочно думал, как ему быть... ни во дворе, ни в школе никогда эта тема всерьёз не обсуждалась, а пацаны постарше, когда об этом упоминали, либо сально улыбались, либо смачно сплёвывали, — Петька, как всякий «нормальный пацан», не раз слышал и потому «знал», что «это стыдно» и «это позорно»... ха, кто же из пацанов этого не знает! И никогда-никогда Петька на такое не согласился бы, если б была хоть малейшая опасность, что об этом может кто-нибудь узнать из друзей-пацанов! Ни за что не согласился бы! Никогда! Но... он был один — никаких друзей-пацанов сейчас не было, а парни-солдаты были не пацаны, а были взрослые... и они, эти парни-солдаты, были симпатичны и улыбчивы... и ему, Петьке, почему-то ни капельки не было стыдно — ему, Петьке, было любопытно... и еще... ещё — было очень приятно...
— Ну, Питюнчик... давай? — солдат Паша перестал раздражать через шорты Петькину дырочку, и раскрытая ладонь его снова скользнула по Петькиным ягодицам; ягодицы у Петьки были круглые, как две половинки футбольного мячика, они были мягкие и упругие одновременно, и когда солдат Паша их гладил, они под его ладонью чуть колыхались...
Солдат Паша почему-то спрашивал шепотом, и Петька тоже перешел на шепот.
— А ты как хочешь? — прошептал Петька, глядя солдату Паше в глаза.
— А ты? — солдат Паша ушел от прямого ответа.
Петька, секунду подумав, улыбнулся:
— Нет, ты первый скажи... , — и солдат Паша, глядя Петьке в глаза, улыбнулся Петьке в ответ:
— Ладно, скажу... я хочу... хочу — знаешь, как?
— Как? — Петька перестал улыбаться, и взгляд его сделался внимательным, словно солдат Паша сейчас должен был ему сообщить военную тайну.
— А ты сам не догадываешься? — прошептал солдат Паша.
— Нет... , — шепотом отозвался Петька.
— Совсем не догадываешься? — шепотом уточнил солдат Паша.
— Совсем... , — шепотом соврал Петька; они лежали и шептались, как два закадычных друга, и это тоже Петьку странным образом почему-то возбуждало...
— Я хочу тебе в попу... , — тихо-тихо прошептал «старший солдат» Паша...
Петька несколько секунду ждал, не продолжит ли Паша свою мысль дальше, но солдат Паша больше ничего не говорил — он смотрел вопросительно Петьке в глаза, и Петька, не дождавшись продолжения, шепотом уточнил:
— Что — мне в попу? Не понимаю...
— В попу хочу тебе засунуть... свой писюн тебе в попу... теперь понял? — щекоча горячим дыханием Петькино ухо, прошептал «старший солдат» Паша.
Он придвинулся к Петьке совсем вплотную, и даже не придвинулся, а сбоку слегка навалился на Петьку, положив при этом ногу свою на ногу Петькину, и Петька почувствовал, как в бедро его упёрлось что-то твёрдое... у него стоит, — мгновенно сообразил Петька, и ему тут же захотелось посмотреть на стоящий член солдата Паши.
— У тебя стоит? — прошептал Петька.
— Да... а у тебя? — прошептал солдат Паша.
— И у меня... А у тебя большой? — прошептал Петька; они шептались — разговаривали шепотом, и Петьку это определённо возбуждало.
— Ну, нормальный... , — «старший солдат» Паша, глядя Петьке в глаза, улыбнулся. — Сейчас сам посмотришь, большой или нет... что — снимаем штаны?
— А они? — Петька, как заговорщик, чуть заметно повел головой в сторону сидящих у раскрытой двери солдат Ромы и Толика.
— А они потом... мы все по очереди тебе сделаем массаж... понял? — пояснил шепотом «старший солдат» Паша.
— Нет, ты не понял... , — прошептал Петька и, повернув голову, посмотрел на солдата Саню, лежащего от него по другую сторону. — Они будут смотреть?
— А ... ты как хочешь? Чтоб они
