съесть. Она исступлённо целовала её губы, но не чувствовала ответных поцелуев — с ней почти никогда не было такого, даже когда Алексис в мужском теле насиловала какую-нибудь девушку. «Ну же, возбудись!» — подумала Алексис, жалея о джинсах, мешающих ей просто сесть своей мокрой киской на лицо девушки и заставить её довести альчибианку до оргазма быстро... но всё же Алексис хотелось, чтобы её дважды изнасилованная жертва получила хоть каплю удовольствия.
Алексис оставила губы девушки — та тут же заплакала, но не сопротивлялась, лишь безвольно лёжа под своей спасительницей и насильницей. Собрав всю нежность, на которую она была сейчас способна, Алексис принялась целовать девушку в щёки, лоб, глаза, подбородок, уши, шею, досадуя на свои разбитые губы (что они были разбиты, она поняла только наощупь), — её жертва уже не плакала, только всхлипывала. Альчибианка затем принялась поглаживать грудь девушки — где-то на пол-размера большую, чем у самой Алексис, — потом, отбросив в стороны края разорванной кофточки, принялась ласкать эту грудь губами. Девушка уже не всхлипывала, но как Алексис ни старалась, она не чувствовала в ней никакого возбуждения. Она попробовала погладить её живот — тот был напряжён. Тогда Алексис принялась целовать этот напряжённый живот, то и дело не удерживаясь и зарываясь языком в пупок, а рукой меж тем трогая её ещё сухую киску, мысленно ругаясь на разбитые в кровь и плохо слушавшиеся пальцы.
— Не надо... пожалуйста... — умоляюще прошептала девушка. Но Алексис своими губами ощутила, как её живот становится всё менее напряжённым.
— Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо... — прошептала Алексис, приподнимая руками бёдра девушки. И принялась ласкать её щёлку, заставив девушку задышать чаще. Сперва она старалась делать это нежно, умело, но она всё с большим трудом контролировала себя и ласкала киску своей жертвы всё с большей и с большей страстью, зарываясь в неё языком, словно хотела её съесть. Алексис чувствовала языком, как эта киска становиться всё более и более влажной, чувствовала запах соков своей жертвы, и как её собственное тело начинает своё превращение.
Выпрямившись, стоя на коленях над девушкой, Алексис попытался расстегнуть джинсы, но пальцы слушались его плохо. Он с досадой доразорвал свою футболку, отбросив её прочь, — и девушка с ужасом уставилась на его грудь, на глазах становящуюся из женской — мужской. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) Но Алексис, возившийся с ремнём и ширинкой, увидел в этих глазах примешивающееся к страху желание, вызванное феромонами альчибианца. И, едва справившись со своими брюками, он поспешил удовлетворить это желание, войдя в её жаждущую киску.
Он уже не сдерживал себя, трахая её со всем накопленным желанием — настолько большими, что каждая из фрикций отдавалась болью в груди и животе, но, невзирая на эту боль, Алексис двигался внутри девушки так быстро, как только мог. Губами он жадно целовал её, и вскоре она обняла его за плечи, отвечая на его поцелуй своими губами во вкусом чего-то солоноватого и как будто металлического. И через несколько минут, уже изнемогая от желания, сводившего тело болью, Алексис со стоном излился внутрь девушки.
Желание разрядилось, но боль почему-то не уходила, зато перестав быть приятной. Алексис оторвался от губ девушки — и увидел её расширенные от страха глаза, глядящие прямо на него... а потом её губы, выпачканные кровью.
— У тебя кровь, — всё ещё хрипло прошептал он, ощутив страх, что он — или кто-то из насильников — сделал девушке больно.
— Это... твоя кровь, — так же шёпотом ответила девушка.
Алексис машинально мазнул пальцами по своим губам — и увидел на кончиках пальцев следы крови. Секунду он недоумевающе смотрел на собственные пальцы... а затем вдруг схватился за горло, чувствуя, будто его выворачивает наизнанку, и его стошнило на девушку — стошнило кровью.
