участи.
— Ну, так волоки! То есть приглашай, за такие деньжищи я даже старую деву осьмидесяти лет готов разморозить!
Недоверчиво поглядывая на мою улыбчивость, дружбан скрылся с глаз моих, дабы привести в наши покои страшилку по имени Елена.
Я ошибался! И довольно-таки сильно! Депиляторы, косметикосалоны, парикмахерские и солярии вкупе с южным солнцем, морским воздухом и, в основном, зеленеющими бумажками хорошо поработали над её внешними данными. Она была прекрасна! Каждый её коготок, будь то рука или нога, не оставлял за собой желать лучшего. Её славные коленки манили в лучезарную даль не единственного страждущего путника. Миленькие шортики, скрывающие её булкопопость и кое-что ещё, о чём не пишут в школе, вызывали неадекват у мужеского населения планеты, не взирая на возраст и социальное положение. Блестючка, запирсингованная на пупке, казалось, манила, прилабуниться к ней и неотлабуниваться на веки вечные. Полоска ткани, едва прикрывающая вожделенные соски, хотела, чтобы её срывали и сосали коричневатость, скрываемую под ними...
— Раздевайся, — без предисловий и здоровкания, сказал «учитель размораживания».
Чуть покрасневшая дева стала разоблачаться, как перед врачом спецификации ухогорлонос.
— Стоп! — заорал я, — Что ты делаешь? Я же просил раздеться!?
— Я и раздеваюсь? — удивилась красотка.
— Я что, похож на шифоньер? Или на джакузи? Пред тобой супер-экстра-мега-мачо, так будь добра сделать это изящно, любвеобильно и сексуально.
На 47-й раз ей это, наконец, удалось. Тяжело дыша, она не просто разоблачалась, а делала это с чувством, с толком и расстановкой.
— Подойди, — сказал супер-экстра-мега-мачо, — челюсти Вовчика, разглядывавшего первое занятие, не закрывались.
Она подошла. Подёргав ей прелестные ушки, потеребив сосконосность, пощекотав славные подмышки, и подколенность, перейдя к поглаживанию прелестной попочки, я ещё больше убедился, что айсберг в океане гораздо пламеннее этой женщины. «Как же её разморозить?» — билась неподатливая мысль в моём мозгу, руки в это время любвеобильно поглаживали её лысэватое лоно, иногда нежно проникая вовнутрь, никак ни вызывали в ней сопричастности происходящего.
— Расскажи о себе, — внезапно начал эротический допрос я, — как происходил твой первый сексуальный опыт?
— Я обязана отвечать? — нежно-розовая краска стыда плавно залила прекрасное личико.
— Обязана! — жёстко сказал я, — И без утайки!
— В 12 лет меня изнасиловали дворовые мальчишки... Это было очень больно, — сильно покраснев, сказала Леночка.
— Второй?
— В 14 меня склонил к коитусу отчим, поймав за мастурбацией... Это было противно...
— Третий?
— В 18 я вышла замуж и вот уже 4 года живу с мужем.
— Сколько раз ты ему изменяла?
— 76 до вчерашнего дня, — бросив междометный взгляд на Вовчика, сказала «Снегурочка»
— Мастурбируй! — грубо сказал я.
— Что? — испугано посмотрев на меня, чуть не расплакалась Елена.
— Я похож на твоего отчима?
— Нет...
— Так в чём дело? Ласкай себя. Покажи мне, как ты любишь себя...
— Но я же не могу... Вот так перед вами...
— Хорошо... Мы покинем тебя на часок, а потом доложись, как всё прошло...
Быстро поднявшись на второй этаж, я включил аппаратуру видеонаблюдения. Голая девица в четырёх ракурсах оглядывала пустющую веранду. Засунув себе прелестный пальчик в рот, она стала его нежно посасывать. В то же время другой рукой, Леночка стала теребить блестючку на своём пупке. Дыхание её участилось. Она почти повалилась в кресло.
— Извращенка, — внезапно определился Вовчик.
— Не тебе судить! — съязвился я, — И руку вынь из кармана! Конспектируй лучше, придурок.
Чуть покрасневший дружбан достал новёхонький пад и стал резво кнопать текстовку.
Девушка, наигравшись с пирсингом, начала поглаживать свои груди. Делала она это так чувственно, что мне тоже
