скоротать ожидание, я разделся до трусов и оправил кровать. Еще полежал. Меня начало клонить в сон, но тут я услышал шлепанье босых ног по коридору. Щелкнула дверь туалета, через минуту еще раз щелкнула. Я подождал пару секунд и вышел в коридор, где лоб в лоб столкнулся с Наташкой. На ней в этот раз были одни трусики. Увидев меня, она ойкнула и прикрыла грудь руками
— Ты чего не спишь?
— Я писать ходила.
— А почему голая?
— Я думала, Вы спите уже.
— А мне кажется, ты надеялась встретить меня. Я прав?
— Правы, — тихо ответила она и опустила глаза.
Ее взгляд уперся в мои вздыбленные трусы. Даже в полумраке коридора я увидел, как она покраснела.
— Марина спит?
— Да.
— А ты?
— Не хочу.
— Я тоже. Может зайдешь ко мне?
— Зайду.
— Останешься?
— Останусь.
Я зашел в комнату и сел на кровать. Она вошла следом, закрыла за собой дверь и встала передо мной. Потом пристально посмотрела мне в глаза и опустила руки вдоль тела. Ее грудь была великолепна, но сейчас мне было нужно не это. Я положил свои ладони ей на плечи и легко надавил вниз. Она все поняла и опустилась на пол между моих ног. Сама вынула одеревеневший член и взяла его в рот. Я кончил буквально через несколько секунд. Наташа сначала пыталась успеть проглотить все, что из меня извергалось, но быстро сдалась и отстранилась. Все последующие порции семени попадали на нее, густо окропив лицо девушки.
— Извини, я не мог по-другому. У меня слишком долго никого не было. У нас еще много времени. Обещаю, ты не пожалеешь, что зашла ко мне.
Думаю, что она действительно не пожалела. Я довел ее до оргазма трижды: один раз из которых языком. Зато пожалел я. Секс с Наташей был механическим, как перепих с проституткой. Девушка была до неприятного податлива. Она была какая-то липкая. Не физически, нет. Эмоционально. И трахая ее в последний раз, я испытывал к ней даже какую-то неприязнь и брезгливость. Я ненадолго вставил ей в попу. Но и это она приняла с готовностью, с безропотной покорностью, словно резиновая кукла, хоть и живая.
— Как все прошло?, — осторожно спросила Марина утром, когда ее подруга ушла.
— Как ты и планировала, солнышко. Я тебе очень благодарен — это то, что мне действительно было нужно.
— Я рада, — с грустью ответила дочка.
— Я тоже, но... не хотел бы чтобы это повторилось. С Наташей.
— Это не повторится, пап. У нас с ней был уговор, что это будет первый и последний раз.
— Так она все знала?
— Конечно. Если бы ты не поймал ее в коридоре, она пришла бы к тебе сама.
— Но это как-то неправильно.
— Все нормально, пап. И все правильно.
Больше мы не вспоминали о произошедшем. Маринка вела себя, как обычно. Но кое что в ее поведении все же изменилось. Она начала меня стесняться. Уже не светила трусы, и не ходила при мне полуголой. Я понимал причину этих перемен. То, что произошло в коридоре после нашего свидания, испугало ее не меньше меня. Поэтому она решила не провоцировать меня.
А через пару недель у Маринки выскочил чирей. На самом причинном месте, а точнее — на заднице. Дочка не говорила где именно, но я догадывался по тому, как она ходит, где именно: между ягодиц. Он доставлял бедняжке страшные неудобства, и врач, к которому она обратилась на следующий день, немедленно направил ее на операцию. Чирей вырезали. До машины, а после до кровати, мне пришлось нести ее на руках. Я уложил ее на живот и оставил дверь открытой, чтобы она могла позвать меня, когда потребуется. По словам доктора, все должно было пройти за 3—5 дней, поэтому я взял на работе отпуск на неделю, чтобы ухаживать за больной.
Через пару часов после возвращения, я покормил ее прямо в постели (она так и лежала на животе). Потом отнес ее пописать. В другой ситуации это, возможно, возбудило бы меня, но не сейчас. Я поставил ее спиной ... к унитазу и закрыл глаза. Наощупь снял с нее штаны вместе с трусами и помог сесть. Я держал ее за руки и
