перевяжите этого парю, пока в нём вся кровь не закончилась! Эй, ты как, человече?
Когда-то Танелон был домом для великой цивилизации магов, учёных, философов и прочих мудрецов, постигавших устройство мироздания. Что погубило их? Неизвестно, великая цивилизация обратилась в ничто, а потом из безжизненной снежной пустыни пришли танелонцы, могучие гиганты жадные до крови, до побед, до смерти и чужих мучений, причащающиеся плотью проигравших, пожирающие друг друга для выживания. Кто боится орков, тот просто не знает детей Танелона. Один из них пришёл издалека, один из них принёс свою секиру и песню, которая сопровождала души умерших на его родине веками. Люди расступались перед тяжело бегущим Самсоном, Воробьи знали, если Самсон идёт, лучше расступиться, но если он несётся, роняя клочья пены изо рта, лучше просто упасть и притвориться мёртвым. Танелонец пересёк позиции наёмников, словно бежал не среди людей, а среди пшеничных колосьев, которые не могли ему помешать. Когда он вырвался на передовую, то сразу вступил в рукопашную.
Ymmä rtä kä ä, valta on teidä n omissa kä sissä nne
Yhdistykä ä, lyö kä ä maahan nö yryyttä jä nne
Metallinkiiltoisin siivin, kohti totuutta matkatkaa
Veljeskunnan vierellä voittoon ratsastakaa
Углубляясь в позиции зеленокожих всё дальше и дальше, Самсон раз за разом вздымал свой двухглавый топор и опускал его на квадратные голов, проламывал черепа, разрубал туловища, парировал, отбрасывал широких коренастых дикарей назад и с рыком набрасывался на них как голодный пещерный медведь. Вскоре людей вокруг совсем не осталось, только орки, только враги. Тянущиеся отовсюду боевые тесаки и топоры, уродливые, перекошенные ненавистью ещё в материнской утробе хари, пасти, полные острых зубов, исторгающие свирепое рычание и воинственные выкрики. Орки не боятся, орки видят гиганта, убивающего их и стремятся к нему как какие-то уродливые сумасшедшие бабочки стремятся в огонь бушующего пожара... А Самсону хорошо, он близок к экстазу, ведь рядом нет тех, о ком приходится думать, нет людей, которых нельзя убивать, только целое море врагов, чья ненависть к нему, чьё желание убить бьёт в него, Самсона, словно в набатный колокол, а он отвечает стократ более сильным ударом!
Koko maailmaa vaikka uhmatkaa tä tä totuutta julistakaa
Joka metallia haluaa se metallia saa,
Meitä turha on vastustaa
За его спиной просека, выложенная фрагментами тел, оркское оружие ломается, встретившись с секирой, оркские доспехи рвутся как мешковина, толстые оркские мускулы сдают, когда Самсон наваливается со всей мощью, хрипя священные слова с вылезающими из орбит глазами! Руби, секира, руби их! Ещё крови! Ещё боли в руки! Ещё трупов, извергающих содержимое! Пусть кости трещат, пусть трещит плоть, пусть дохнут враги и их ярость питает воина, который живёт только в битве за жизнь, а вне её — лишь существует! Сеча, дева в платье из содранной кожи, Сеча, дева ступающая по выпущенным кишкам, прекрасная и омерзительная Сеча, сжимающая топор и кубок, богиня, посылающая благословение, прекраснейшая богиня, с ликом, омытым кровью, напои сына Гнева! Напои кровью того, кто жаждет! Сеча!
Valloittakaa pohjoinen maa joka kuuluu teille
Vahvistukaa sillä tie on avoinna sankareille
Myrskyä vahvemmin voimin kohti totuutta matkatkaa
Veljeskunnan vierellä voittoon ratsastakaa
Враги падали один на другого, а он шёл всё дальше и дальше, изрезанный, истыканный короткими стрелами, покрытый густой чёрной кровью, слепой, не могущий видеть ничего кроме лезущих отовсюду зелённых морд, мелких и жалких уродцев копошащихся у его ног! Секира поднялась, секира упала, голова отлетела, блок, удар коленом, тычок обухом к горло, сапог проламывает череп, замах, удар, двое падают бездыханными, разворот, парирование, кулак крушит челюсть, разворот, рубящий удар, лезвие проламывает рёбра.
Koko maailmaa vaikka uhmatkaa tä tä totuutta julistakaa
Joka metallia haluaa se metallia saa,
Meitä turha on vastustaa
Когда над сечей начала играть музыка? Когда рёв труб и орков стал столь мелодичен? Когда
