меня Эдик, мой персональный водитель, во время секса... почему я об этом думаю сейчас, глядя в потемневшие зрачки Эдиковых глаз? У младшего сержанта Васи во время нашего секса зрачки глаз темнели точно так же...
— Хорошо? — глядя Эдику в глаза, я вопросительно улыбаюсь; я знаю, что Эдику хорошо — что это никак не может быть плохо... но я всё равно его спрашиваю, потому что хочу услышать его утвердительный ответ.
— Да, — отзывается Эдик, и я вижу, как на секунду губы его трогает ответная улыбка, а в глазах его мелькает чувство благодарности.
Я ложусь рядом с ним — вытягиваюсь точно так же поперёк кровати, прижимаясь своим колом торчащим членом к его бедру. Он тут же поворачивается набок — лицом ко мне, его рука скользит по моей спине, но уже в следующую секунду, переворачиваясь на спину, я тяну Эдика на себя, так что ещё через секунду он оказывается сверху, — лёжа под Эдиком, я с наслаждением обхватываю ладонями его обалденную попку, в то время как он впивается горячим ртом в мои губы... потом мы сосём члены друг у друга — делаем это одновременно, и у меня невольно возникает подозрение, что его девушка Юля ему минет никогда не делала: кайфующий Эдик то и дело сбивается с ритма, так что мне приходится раз за разом придерживать его танцующие бёдра... потом в губы сосу Эдика я — сосу жарко, страстно, неутолимо, — я сосу Эдика в губы, одновременно ладонями лаская — поглаживая, сжимая-тиская — его попку... наконец, когда наслаждение делается почти невыносимым, я, отрываясь от Эдика, шепчу:
— Давай сюда смазку...
Эдик, рывком поднимаясь с кровати, идёт с вертикально торчащим, как кол, членом к полукруглой тумбочке, приставленной к стене, — он прекрасно знает, в каком ящике лежит у меня гель для анального секса.
— И свет... включи верхний свет, — говорю я, с вожделением глядя на упруго-сочные ягодицы... две обалденно-красивые мужские булочки, к которым мне хочется прижаться щекой... почему я не могу это сделать? Потому, что это будет выглядеть сентиментально?
«Верхним светом» я называю вделанные в подвесной потолок светильники, при включении которых спальня погружается в зыбко синеющий полумрак, так что возникает полное ощущение лунной ночи... кстати, тогда, когда младший сержант Вася, уже лишенный мною анальной девственности, трахал в очко меня, тоже была лунная ночь, но свет проникал в каптёрку через пыльное стекло единственного окна, а теперь мягкий лунный свет льётся с потолка — из невидимых глазу светильников, при этом на плазменном экране, имитирующем окно, появляются мерцающие звёзды...
В бликах лунного света Эдик возвращается к кровати, держа в одной руке небольшую квадратную баночку с гелем, а в другой руке — салфетницу... бросив салфетницу на край постели, он на секунду замирает, и я, глядя на него, молодого и обнаженного, в лунном свете стоящего передо мной в полный рост, невольно ловлю себя на мысли, что он... он — на фоне звёздного неба — прекрасен! Младший сержант Вася был малость смазлив, был пожиже телосложением, а Эдик смотрится совершенно мужественно... юно и мужественно — словно чудом возникший из лунного света античный юноша-воин...
— Мажь себе, — говорю я, откровенно любуясь стоящим передо мной Эдиком.
— Я? — Эдик смотрит на меня вопросительно.
— Ты! Или, может... может быть, ты не хочешь? — я, лёжа на спине поперёк кровати, смотрю Эдику в глаза.
— Почему не хочу? — отзывается Эдик. — Хочу...
Конечно, хочешь... а кто не хочет? Первый раз я подставил очко, когда мне едва исполнилось пятнадцать... Я учился в девятом классе, а Димка К. учился в десятом — он был на год старше меня, но жили мы в одном доме, так что были в одной дворовой компании, и однажды... однажды апрельским вечером это случилось: в подвале нашего дома Димка натянул в очко меня, а