можете мне показать своего друга? Ну, того, про которого вы говорили... если, конечно, это можно.
— Можно, Эдик... можно всё, но... разве я обещал показать тебе того, с кем я в армии трахался? Я предложил тебе угадать — дал тебе шанс на приличный бонус... ты, как мне помнится, не угадал, точнее, угадывать не стал. Так что, Эдик... ничего я тебя показывать не буду — сам тебе я показывать не буду. Логично?
— Логично, — Эдик, глядя на меня, улыбается. Какое-то время мы оба молчим; я листаю страницы лежащего на столе альбома — переворачиваю обклеенные фотографиями листы, и мы оба смотрим на мелькающие перед глазами лица парней; они разные, эти лица... разные лица — разные парни: сержанты, солдаты... моя армейская юность! — А что, Виталий Аркадьевич... — нарушает молчание Эдик, — в армии гомосексуальные отношения очень распространены — много там геев? Ну, то есть... если сказать-спросить точнее, то — многие в армии секс такой практикуют?
— А ты как думаешь? — я смотрю на Эдика вопросительно. — Представь: молодые здоровые парни, бок о бок живущие в относительно замкнутом пространстве не день и не два... есть же такие части, где нет ни увольнений, ни самоволок! Ну, и что приходится делать молодым парням, оказавшимся в таких условиях? А? Что говорит тебе твоя логика? — Глядя на Эдика, я невольно улыбаюсь. — Природу, Эдик, не обманешь — и остаётся либо кулак, либо друг-сослуживец... что вполне естественно — и то, и другое естественно в принципе! К кулаку прибегают все, а что касается отношений, называемых гомосексуальными, то это уже у кого как получится — как сложится... я бы даже сказал: кому как повезёт. Секс в армии — это айсберг, и то, что время от времени по каким-то причинам становится известным, выступает лишь видимой верхушкой этого скрытого айсберга... скажем, время от времени в каком-нибудь средстве массовой информации появляется сообщение, что там-то и там-то такого-то солдата после отбоя изнасиловали старослужащие, и — когда это не удаётся по каким-то причинам скрыть, это становится общеизвестным, — время от времени айсберг показывает свою верхушку... но ведь на поверхности, как правило, оказывается криминал, то есть секс, сопряженный с насилием, с принуждением... это, конечно, в армии происходит-случается — как, впрочем, и везде, но ведь глупо думать, что однополый секс в армии сводится только к этому: изнасиловали, принудили, заставили... а то, что невидимо никому — что, образно говоря, остаётся под водой, то есть вне поля зрения окружающих? Никто же ведь свечки не держит, когда парни, находя и время, и место для уединения, трахаются — кайфуют-наслаждаются — по взаимному устремлению... об этом на первых полосах газет обыватель не прочитает, и в новостных программах об этом он тоже не услышит. Понятно, что в армии — как и везде — есть какой-то процент геев, то есть парней, сексуально ориентированных исключительно на парней, но сводить всё к этому — это, конечно, неверно... дело не в сексуальной ориентации! Дело — в самой природе человека, допускающей реализацию сексуального желания в разных вариантах, и армия в этом смысле способствует тому, чтобы парень, не зашоренный предрассудками, реально познал свою бисексуальную сущность... так что, Эдик, ты правильно сделал,... что уточнил свой вопрос. Геи в армии, конечно же, есть — как и везде, но однополый секс сам по себе, то есть вне всякой зависимости от какой-либо явно выраженной ориентации, это прежде всего сексуальное удовольствие, и чтоб это нормальное сексуальное удовольствие полноценно испытывать, совсем не обязательно быть геем... о чём ты, Эдик, прекрасно знаешь сам. Я ответил на твой вопрос?
— Исчерпывающе, — Эдик, глядя на меня, кивает головой. — Я, собственно, почему об этом спросил? Буквально на днях пришел из армии мой
